Мы приехали на семинар по аутизму пораньше, чтобы я мог познакомить Рози с Джулией: я знал, что Рози считает неструктурированную беседу вполне корректным методом исследования. Джулия заметила наше прибытие и поспешила перехватить нас.
Прежде чем я смог приступить к вопросам, касающимся темы вечера, она осведомилась у меня:
— Вы как, еще поддерживаете связь с Джином?
— Нет. Мы больше не друзья.
Разрыв с Джином произошел в Нью-Йорке, где он проводил годичный академический отпуск после того, как стал жить отдельно от своей жены Клодии. В течение этого года он завязал романтические отношения с американской социальной работницей по имени Лидия.
Они пригласили Рози и меня выпить с ними, но Рози отказалась под тем предлогом, что ей необходимо вымыть голову. Мытье головы являлось стандартным поводом для того, чтобы избегать Джина, которого она считала свиньей и женоненавистником.
— Она упускает отличное шампанское, — заявил Джин, когда я прибыл в его квартиру. — Мы с Лидией хотим сделать небольшое объявление. Давай, Лидия.
— Джин собирается обратно в Австралию и предложил мне поехать с ним. Я согласилась.
— Вы уже изучили вопрос с визами? — спросил я.
— Да, — ответил Джин. — Может быть, Лидия неясно выразилась: тут не должно быть никаких проблем. Она едет туда как моя спутница — спутница жизни.
Я ощутил потрясение. И сильнейшее разочарование. Это объявление, по сути, окончательно сокрушило возможность примирения двух моих ближайших друзей. Я приватно (и публично — в нашей мужской группе) призывал его рассмотреть такой вариант. Лидия обычно казалась вполне приятным человеком, но Джин, судя по всему, не был с ней счастливее, чем с Клодией.
— И есть полная уверенность? — спросил я.
Джин улыбнулся:
— Вот почему Дон — мой самый дорогой друг. Не боится меня испытывать — и, смею тебя уверить, делает это усердно и неутомимо. Однако мой ответ не изменился ни на йоту.
Он поднял свой бокал, как бы предлагая тост.
— По-моему, вопрос был и ко мне тоже, — заметила Лидия, ошибочно, но кстати. — У меня были кое-какие моменты, когда я сомневалась. В прошлом Джин совершал ошибки. Но он во всем мне чистосердечно признался и теперь начинает жизнь заново.
— Полное чистосердечное признание? — повторил я. — Невероятно.
— Он обо всем мне рассказал.
— В том числе и о карте?
Лидия покосилась на Джина. Несмотря на свою некомпетентность по части интерпретации человеческой мимики, я немедленно расшифровал выражение ее лица: «О какой карте?» Лидия подтвердила мой вывод, произнеся:
— О какой… — тут повисла неестественно долгая пауза, — карте?
Джин медлил с ответом, и Лидия посмотрела на меня:
— Расскажите мне, Дон.
— Да господи, — произнес Джин. — Ты же знаешь, считалось, что у нас с Клодией брак без обязательств. Я играл в такую игру — вел учет женщин, с которыми я… был. По их гражданству или национальности.
— Ты втыкал булавки в карту, — заключила Лидия. — Верно ведь? И она у тебя висела где-то на виду. В твоем кабинете. Я угадала?
Это убедительно показывало, как хорошо она понимает Джина. В других обстоятельствах подобное высказывание могло бы укрепить их отношения. Но было вполне очевидно, что Лидия недовольна.
По счастью (как мне тогда казалось), я имел возможность компенсировать причиненный ущерб. В свое время Джин признался нашей мужской группе, что вся история его романтических похождений — сфабрикована.
— Он просто хотел произвести впечатление, — пояснил я. — На самом деле у него был секс только с пятью женщинами кроме Клодии. — Тут я осознал, что моя информация уже несколько устарела. — И очевидно, кроме вас.
— Не верю я вам, — отозвалась Лидия.
Обдумывая ее ответ, который показался мне довольно неподобающим и даже агрессивным, я вдруг испытал своего рода озарение. Я ведь и сам себе не верил. Когда-то я поверил Джину, поскольку это автоматическая реакция, когда друг сообщает тебе о чем-то. Но теперь я осознал, что его история до смехотворности маловероятна, если учесть колоссальный объем фактических данных, свидетельствующих о противоположном: в частности, он постоянно вел поиск представительниц других стран с целью пополнить свой список.
По наущению Джина я сообщил менее значительное число его сыну Карлу и тем самым сыграл заметную роль в спасении отношений между отцом и сыном. Теперь я в полной мере осознал произошедшее и, будучи немало потрясен, выпалил:
— Ты мне лгал. Ты мною манипулировал, чтобы убедить Карла. Потому что знал — тебе он не поверит, а мне поверит.