– И жена, и дочь…
Игрейния выдернула руку, а у него не хватило сил ее удержать.
– Позвольте ему умереть, – прошептал кто-то рядом.
– Это не в нашей власти, – последовал язвительный ответ. – Чтобы умереть, никому не нужно нашего позволения. Мы все когда-нибудь расстанемся с жизнью, и только тогда станет ясно, кому из нас придется вечно гореть в аду.
– Это он виноват в том, что мы здесь умираем!
– Не верю. Шотландцы не просили брать их в плен и бросать в подземелье на унижение и казнь без суда.
– Вот оно! Вы сами произнесли это слово! Его необходимо казнить!
– Но только не по моему приговору.
– Спасая его, вы сильно рискуете – сам король приказал лишить его жизни.
– Повторяю, мы не вправе позволить никому умереть.
– Он не человек, он монстр. Сторонник вероломного предателя Брюса, который захватил корону, убив своих соперников. Он предназначен смерти, а живой – опасен. Вы теряете время. Если он не умрет, то убьет всех нас.
В следующую секунду говорившие исчезли.
Быть может, они все-таки согласились отдать его смерти? Но Эрик уже решил, что останется жить.
Всю следующую неделю больное и здоровое население замка – англичане, шотландцы, сохранившие верность Эдуарду и не признавшие коронации Брюса, и шотландцы-патриоты – трудилось на удивление дружно. Теперь они сражались с общим врагом, у которого был единственный лик – смерть.
Между Игрейнией и отцом Маккинли разгорелся бешеный спор по поводу тел жены и дочери главного шотландца. Марго скончалась через сутки после того, как заболел ее супруг, а на коже сломленной болезнью девочки уже виднелись следы разложения. Их следовало сжечь на одном из костров, которые ежедневно разводили у крепостной стены. Но Эрик крепился и не умирал, и они опасались его гнева, если он выживет.
Игрейния даже склонялась к мысли, что Дженни была права: английский король повелел казнить без суда всякого, кто хранил верность предателю Брюсу. Им даже не требовалось придумывать способа лишать его жизни, надо было только позволить ему умереть, и таким образом они бы освободились от опасного врага. Но когда болезнь охватила Лэнгли и люди короля поспешили удрать, Афтон приказал обращаться с пленниками по-христиански. Однако недуг распространялся словно пожар, и некоторых пришлось перевести в солярий. Смерть самого Афтона стала потрясающим ударом. Даже после того как его тело замуровали в склепе, Игрейния не хотела уезжать, но такова была воля мужа, которую тот произнес на смертном одре. Афтон надеялся, что в ней уже зреет его плод, и хотел, чтобы жена позаботилась о себе.
Сэр Роберт все еще болел и оставался в постели, но Игрейния видела, что наступил перелом и он с каждым днем становится крепче.
И мятежный шотландец – тоже.
А отец Маккинли не заразился – денно и нощно совершал он таинства у постелей больных и умирающих, неустанно молился за узников и отпевал покойных, чтобы их души беспрепятственно вознеслись на небо вместе с клубами здешнего адского дыма костров, пожиравших бренные останки умерших. Но боялись все – даже святой отец. И в конце концов было решено замуровать тела Марго и ее дочери неподалеку от склепа усопшего хозяина замка.
Через десять дней после того, как заболел главный бунтарь, хозяйка замка стояла с отцом Маккинли на парапете стены и обсуждала, что делать дальше. Грэхем должен был выжить, и сэр Роберт, похоже, тоже поправлялся. Все здоровые в замке забыли о былой вражде, и это обстоятельство теперь мало кого удивляло: Лэнгли стоял в той местности, которая давно получила название Приграничье. Ее постоянно раздирали свары за власть между англичанами и шотландцами, а также между многочисленными шотландскими кланами, из которых одни предпочитали Эдуарда, другие – Роберта Брюса.
– Нам следует подумать, что для нас лучше, – задумчиво произнес отец Маккинли. – Мы здесь очень рискуем. Много лет подряд эти земли захватывались и разграблялись обеими сторонами. Нам есть над чем поломать голову, особенно в отношении человека, которого, не ведаю, мудро или нет, мы спасли от смерти. Благое дело для наших душ, но что касается бренных тел… гм… Многими соседними островами правят норвежцы, а у нашего больного есть связи с тамошними могущественными эрлами. И еще он пользуется любовью человека, которому служит, – коронованного монарха Шотландии. На расположенный в Приграничье замок Лэнгли претендуют оба правителя. Но скорее всего Брюса известили, что Эрик Грэхем захватил вас и замок. Все-таки это крепость. Возможно, у Брюса найдутся люди и он направит их сюда, ведь у Эдуарда нет войск, чтобы организовать осаду, а Лэнгли, если обеспечить его воинами и оружием, может за себя постоять. А пока вы пешка в руках Эрика Грэхема. Вам необходимо бежать, пока он не выздоровел и не использовал вас в своих целях.
– Боюсь, если я скроюсь, он сорвет свой гнев на других, – вздохнула Игрейния.
– Грэхем не будет мстить другим, – помолчав, произнес святой отец.
– Он сам сказал, что перебьет всех, если его жена умрет. Марго скончалась, хотя и не потому, что мы приложили недостаточно усилий.
– Он это понимает – даже теперь: слабый, не до конца оправившийся и истерзанный болезнью.
– Мы рискуем.
– Наш единственный риск – это вы.
– Считаете, он убьет меня, а остальных помилует? Отец Маккинли покачал головой.
– Мертвая вы ему не нужны.
– В таком случае я остаюсь.
– Именно в этом случае вам нельзя оставаться. Возвращайтесь к брату. Вы пережили прекрасные моменты с лордом Афтоном – не забывайте, браки редко оказываются столь удачными. А теперь пора под крылышко брата – пусть он вас стережет. Оставайтесь в своем поместье в окрестностях Лондона, там, где бывают дни, не омраченные войной и смертью. И возможно, когда-нибудь вы снова выйдете замуж.
– Нет.
– От вас этого станут ждать, а при том, что вашим попечителем будет брат, выбор не окажется дурным. Сейчас вы считаете это невероятным, но, возможно, в будущем познаете счастье. Вам не следует здесь оставаться. Этот человек способен на многое. Бросить вас в сырую темницу. Торговаться о вашей судьбе с английскими властями. Ради жизни и – заметьте! – ради вашей чести вам лучше держаться от него подальше. Вам кажется, что благородный человек не способен на зверства? Однако не забывайте, как поступил король Эдуард с пленными шотландскими женщинами.
Игрейния с ужасом вспомнила, что сталось с сестрой Роберта Брюса и юной графиней Бьюкен, которые приехали на коронацию шотландского монарха. В наказание король Эдуард запер их в клетки и, словно диковинных зверей, выставил за стенами города. День за днем женщины томились в своих деревянных тюрьмах. Первоначально такая же кара предусматривалась для двенадцатилетней дочери Брюса, Марджори, но, к счастью, многие из окружения Эдуарда сочли наказание для ребенка чрезмерно суровым и убедили монарха отправить девочку в монастырь. А жену Брюса, дочь английского графа, содержали в большой строгости в поместье Бурствик-ин-Холдернесс.
Отец Игрейнии был графом, брат тоже носил этот титул, но был еще молод и не набрал той силы, с какой могли бы считаться короли. И если захватившие ее шотландцы решат продемонстрировать на ее примере, что они способны на месть, ей останется только покориться своей судьбе.
– А вдруг вы ошибаетесь? – мягко спросила она. – Что, если в ярости он казнит здесь всех, даже вас?
– Не так уж много священников попали под топор палача, даже если вокруг свершалась жестокая месть.
– А остальные?
– Но он же не расправился о вашей охраной?!
– Возможно, потому, что большую часть времени был без сознания.
Отец Маккинли покачал головой.
– Перед тем как обосноваться у постели жены, он отдал приказ никого не убивать, кроме тех, кто отказывался подчиниться. Смерть и так унесла многих людей Лэнгли. Он не захочет устраивать кровавую бойню. Игрейния, я боюсь за вас. Прошу вас, уезжайте.
– Это невозможно. У меня нет охраны, и почти все женщины в замке уже больны. Даже Дженни я не могу взять с собой – она здесь слишком нужна. Зато сэра Роберта, хотя он еще не поправился, надо увезти отсюда как можно быстрее. Он родственник мужа, и шотландцы его не пощадят.