Эта беседа начинала действовать послу на нервы. Он отвечал путано, — он не знал, что говорить. Он не мог себе позволить ни намекнуть на то, что план царицы был абсурдным, так как посол не должен показывать неуважение к своей царице, ни поддержать этот план, так как Анкесенамон действовала в обход Хоремхеба.
— Чаще всего, действительно, так и происходит, — ответил он.
Это ничего не означало. Но не мог же он рассказать о том, что Анкесенамон всеми силами души ненавидит Хоремхеба.
— Отправить сына царя к вашей властительнице — важное решение, — продолжил распорядитель. — Его нельзя принимать наспех. И ты меня прости за то, что я это говорю, но нам кажется странным то, что в стране Мисра нет царевича, достойного сочетаться браком с вдовствующей царицей.
— Но так сложились обстоятельства, — пояснил посол.
Ни тот ни другой не упомянули о наиболее важном моменте этого необычного дела: о присоединении Двух Земель к хеттской империи в случае реализации плана царицы.
Пытка посла Ханиса продолжалась долго, так как он принял приглашение распорядителя отужинать с ним. В разговорах на другие темы то и дело проскальзывали коварные вопросы о периоде правления Тутанхамона, затем Ая. Распорядитель деланно удивлялся по поводу того, что за четырнадцать лет правления двух наследных монархов царица не зачала потомства, и тому, что умерший царь Ай с другими супругами также не произвел на свет сыновей, которые могли бы добиться права наследования.
Очевидно, хетты сомневались в искренности предложения царицы.
Ханис с облегчением вздохнул, когда непрерывный допрос, которому он подвергался в течение трех часов, закончился, и он возвратился, наконец, в свою резиденцию.
На следующий день он составлял письмо, адресованное Пентью.
— Шлюха! Шлюха! — кричал Хоремхеб, когда Пентью прочитал ему письмо Ханиса.
Он сорвал с себя парик и швырнул его на этажерку. Глава ведомства мог видеть, что череп полководца был того же цвета, что и лицо: пунцовый, с белыми пятнами.
Сидя с мрачным видом, Пентью обдумывал сложившуюся ситуацию: еще более натянутые отношения с царицей, а в дальнейшем непростые отношения с одним из главных союзников — нет, главным союзником Двух Земель. Страны заключили мирный договор, однако Суппилулиума уже нарушил договоренности, предприняв махинации по отношению к царской семье Митаннии. То, что хеттский царь заинтересовался необычным предложением Анкесенамон, означало, что он планирует присоединить к своей империи территорию Двух Земель.
Итак, нельзя тянуть. В случае если царица сочетается браком с хеттским принцем, страна окажется под сапогом Суппилулиумы. Эта женщина предложила ему свое царство!
— Немыслимо! — гремел Хоремхеб. — Она сумасшедшая! Отец выскочки Сменхкары, Аменхотеп Третий, дал клятву, что ни одна царевна этой страны никогда не будет сочетаться браком с чужеземным царем!
Пентью сделал ему знак говорить тише. Часто стражники, стоящие у дверей, подслушивали разговор, а ситуация и так была довольно острой, чтобы царица получила возможность сослаться на преступление, основанное на оскорблении ее величества.
— Но что на нее нашло? — снова заговорил Хоремхеб.
— Ничего на нее не нашло, — ответил Пентью. Он направился к окну, выходящему на террасу. — В юности она должна была слышать о существовании союзов между царскими семьями. Отец Аменхотепа, о котором ты говорил, Тутмосис Четвертый, настойчиво просил руки царевны Митаннии.
Пентью обернулся. Хоремхеб его слушал, пылая от гнева.
— Согласен. Но предлагать себя как царицу — совсем другое дело.
— Конечно, — согласился Пентью, — но эта женщина родилась в Ахетатоне, в семье, где больше заботились об Атоне, чем о царстве. В то время как страна рушилась, Эхнатон писал гимны в честь Солнечного Диска. Он жил один во дворце вместе со Сменхкарой, царевны жили отдельно, Нефертити уединилась в Северном дворце. Что знает Анкесенамон о своей стране? Ничего. Знает ли она разницу между гатту и митаннийцем? Я в этом сомневаюсь. Она испытывает только чувство династической гордости. Она ненавидела Ая. Однако воссоединилась с ним, чему мы были свидетелями, потому что он убедил ее, что вместе они смогут защитить династию.
— Разве династия была виновата в разъединении страны?
— Уже двадцать лет это происходит, — утомленно ответил Пентью.
На какое-то мгновение единственным звуком было жужжание мух, возбужденно носившихся по комнате, несмотря на полуденную жару.
— Сегодня происходит то, что не имеет здравого смысла: эта женщина предлагает страну чужестранцу, которого даже не знает.