Секретарша отнеслась к Еве приветливо, но, увидев полицейский значок, страшно занервничала. Можно было подумать, что у нее ящики стола забиты наркотиками. Не прошло и минуты, как Ева оказалась в кабинете Анжелини.
– Мистер Анжелини, я постараюсь не отрывать вас надолго. Примите мои соболезнования.
– Благодарю вас, лейтенант Даллас. Прошу, садитесь.
Он казался не таким элегантным, как Хэммет, но в нем чувствовалась внутренняя сила. Марк Анжелини был невысоким коренастым человеком с густыми волосами, обрамлявшими высокий лоб. Лицо бледное, под густыми бровями – пронзительно-голубые глаза. На руке – перстень с крупным бриллиантом.
Если он и страдал, то скрывал это лучше, чем возлюбленный погибшей.
Приветствуя Еву, он поднялся из-за огромного полированного стола. За его спиной было затемненное окно, не пропускавшее ультрафиолетовых лучей.
– Вы, очевидно, пришли по поводу Сесили?
– Да. Вы можете уделить мне немного времени? Я хотела бы задать вам несколько вопросов.
– Буду счастлив помочь вам, лейтенант. Мы с Сесили были в разводе, но остались партнерами в бизнесе. И родителями двоих детей. Я всегда восхищался ею и уважал ее.
Он говорил с чуть заметным итальянским акцентом, и Ева вспомнила, что большую часть времени Марко Анжелини проводит в Италии. Она включила диктофон и начала:
– Мистер Анжелини, скажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели прокурора Тауэрс или разговаривали с ней?
– Видел я ее восемнадцатого марта в своем доме на Лонг-Айленде.
– Она приезжала к вам?
– Да, на день рождения сына. Ему исполнилось двадцать пять, и мы вместе устраивали прием в его честь. Дэвид, когда бывает на Восточном побережье, часто останавливается у меня.
– И после этого вы не встречались?
– Нет, мы оба были заняты, но собирались увидеться недели через две, обсудить предстоящую свадьбу Мирины. Это наша дочь, – пояснил он. – Большую часть апреля я провел в Европе.
– Вы звонили прокурору Тауэрс вечером перед убийством?
– Да, но не застал ее и оставил сообщение. Предложил пообедать вместе, когда ей будет удобно.
– Хотели обсудить свадьбу?
– Да, свадьбу Мирины.
– Вы говорили по телефону с прокурором Тауэрс после восемнадцатого марта?
– Несколько раз. – Анжелини нервно сжал руки. – Как я уже говорил, мы были партнерами. У нас общие дети и общие деловые интересы.
– В том числе и «Меркурий»?
– Да, – криво усмехнулся он. – А вы… вы, кажется, знакомая Рорка?
– Да. Были ли у вас с вашей бывшей женой разногласия – семейные или деловые?
– Естественно. Но после развода мы научились находить компромиссы.
– Мистер Анжелини, кто наследует долю прокурора Тауэрс в «Меркурии»?
Он удивленно взглянул на нее.
– Я, и это оговорено в контракте. Часть акций и недвижимости также отходит ко мне. Этот пункт был включен в договор о разводе: в случае смерти одного из нас его доля переходит к оставшемуся в живых. Мы оба считали, что в конце концов все достанется детям.
– А все остальное? Квартира, драгоценности, прочее имущество?
– Это, по-видимому, переходит к детям. Наверное, что-то она завещала друзьям и благотворительным фондам.
Ева подумала, что надо как можно скорее выяснить, какое наследство оставила после себя Сесили Тауэрс.
– Мистер Анжелини, вы знали, что ваша жена состоит в интимных отношениях с Джорджем Хэмметом?
– Естественно.
– Вас это… не беспокоило?
– Беспокоило? Вы что думаете, лейтенант, что через двенадцать лет после развода я способен убить свою бывшую жену из ревности? Напасть на мать своих детей и перерезать ей горло?
– Я должна была спросить об этом, мистер Анжелини.
Он что-то пробурчал себе под нос по-итальянски – по-видимому, что-то весьма нелестное.
– Нет, я не убивал Сесили.
– Вы можете сказать, где находились в ночь убийства?
Ева заметила, что он напрягся, но взгляда не отвел.
– С восьми вечера я был в своем нью-йоркском доме.
– Один?
– Да.
– Кто-нибудь может это подтвердить? Вы кого-нибудь видели или разговаривали с кем-нибудь?
– Нет. У меня двое слуг, но в тот день у них был выходной. Поэтому, собственно, я и остался дома: хотел провести вечер в тишине и спокойствии.
– Вы звонили кому-нибудь? Или, может быть, вам кто-нибудь звонил?
– Около трех часов ночи мне позвонил майор Уитни и сообщил, что моя жена умерла. В этот момент я был в постели. Один.
– Мистер Анжелини, почему ваша бывшая жена оказалась в час ночи в Вест-Сайде?
– Понятия не имею.
Спускаясь в лифте вниз, Ева связалась с Фини.
– Мне надо знать, не испытывает ли Марко Анжелини финансовых трудностей и насколько его положение могло улучшиться в случае смерти его бывшей жены.
– Ты что-то учуяла, Даллас?
– Что-то учуяла, – буркнула она. – Но что именно – не знаю.
5
Около часа ночи Ева наконец добралась до дома. Голова раскалывалась: Мэвис уговорила ее провести вечер в соседнем клубе, и, раздеваясь на ходу, Ева думала, что за бурное веселье придется жестоко расплачиваться утром.
Одно хорошо – она целый вечер не думала о деле Тауэрс. Впрочем, после такого ударного вечера вообще думать разучишься…
Наскоро приняв душ, она упала обнаженная на кровать и заснула через несколько секунд.
Проснулась Ева от возбуждения.
Ее ласкали руки Рорка. Она знала их, привыкла к их движениям. Сердце радостно забилось, когда она почувствовала его губы на своих губах. Он целовал ее жадно, страстно, и ей не оставалось ничего, кроме как с той же страстью отвечать на его поцелуи. Ева прильнула к нему, а его длинные тонкие пальцы уже ласкали ее так, что вскоре она изогнулась в экстазе оргазма.
Его жадные губы прильнули к ее груди, а руки продолжали свою игру, и под их аккомпанемент Ева стонала от наслаждения. Она пыталась уцепиться за скользящие простыни, но никак не получалось. Ее снова куда-то уносило, и – в отчаянной попытке удержаться – она вцепилась ему в волосы.
– Боже! – Это было единственное внятное слово, которое она успела вымолвить, когда он наконец вошел в нее. Ей казалось, что еще минута – и она умрет от счастья. Новый оргазм они пережили вместе и некоторое время лежали молча, обессиленные и умиротворенные. Потом он вздохнул, лениво коснулся губами ее уха.
– Прости, что разбудил.
– Рорк? Это ты?
– А ты думала – кто?
Он куснул ее за мочку, и она блаженно улыбнулась.
– Я была уверена, что ты только завтра вернешься.
– Повезло, успел сегодня. Шел по твоим следам, и они привели меня в спальню.
– Мы с Мэвис ходили в некое место под названием «Армагеддон». О, кажется, слух ко мне возвращается! А я уже думала, что после этой музыки навеки оглохну. – Ева провела рукой по его спине и зевнула. – Уже утро? – спросила она устало.
– Нет. – Он прижал ее к себе и чмокнул в висок. – Спи.
– Ладно.
И через десять секунд она спала глубоким сном.
Он проснулся на рассвете. Ева спала, свернувшись калачиком посреди кровати. Рорк пошел на кухню и поставил на плиту кофейник. Хлеб, естественно, был черствый, но он все равно сунул два кусочка в тостер.
Рорк старался не обижаться на то, что она предпочла собственную спальню той, которая уже стала их общей. Естественно, что ей хочется иметь что-то свое, свое личное пространство. Но она может устроить собственные апартаменты прямо в его доме, может занять хоть целое крыло!
Рорк подошел к окну. Да, раньше ему не приходилось сталкиваться с подобными проблемами, не приходилось ни под кого подстраиваться. С детства Рорк убедил себя, что ему никто не нужен – иначе бы он не только ничего не добился, но просто не выжил бы. И с привычками своими он даже не думал бороться. Не думал, пока не появилась Ева…
Как это ни унизительно, но каждый раз, уезжая по делам, он в глубине души боялся, что вот он вернется, а ее уже нет.
Рорк не мог понять, что с ним творится. Ведь они ничем не связаны. Но приходилось признаться, что ему мучительно хочется одного – связать свою жизнь с ее жизнью.