— Отец, берегись! — воскликнул Джорам.
Сарьон и глазом моргнуть не успел. В воздухе раздался треск. Выронив Темный Меч, Джорам пошатнулся, задохнувшись от боли. На его правом белоснежном рукаве возникло красное кровавое пятно.
Колдун бросился к мечу, но Джорам был быстрее. Схватив его, он прыгнул к Палачу, но тот с холодностью и трезвостью, присущими его особому положению, обратился к магии. Используя оставшуюся у него Жизнь, он взмыл в воздух и унесся со скоростью ветра за скалы, торчавшие неподалеку от края ущелья.
Схватив Сарьона, Джорам оттащил его к другой стороне алтарного камня, заставив залечь среди разбитых мраморных плит.
— Лежи и не вставай! — приказал он.
— Ты ранен!
— Он стреляет лучше, чем я думал, — угрюмо сказал Джорам. Бросив меч, он зажал рукой рану. Темно-красная кровь заструилась меж пальцев. — Этот ублюдок наверняка всю ночь упражнялся! Пуля застряла в руке! — Застонав, он тихо выругался. — Не могу пошевелить.
— Дай мне осмотреть... — начал было подниматься Сарьон.
— Пригнись! — сердито приказал Джорам. — Лежи тихо! — Он глянул за скалу, туда, где скрылся враг. — Мы сейчас в относительной безопасности, но здесь мы остаться не можем. Он скроется за камнями и подойдет к нам с другой стороны. — Джорам кивнул на Храм. — Там будет безопаснее.
— И Гвен там! — вдруг сказал Сарьон, укоряя себя за то, что в суматохе и опасности совсем забыл о ней.
— Гвен! — Джорам в гневе глянул на каталиста. — Ты привел сюда мою жену? Дал Симкину привести ее сюда?
— А чего ты хотел? — ответил Сарьон. — Он был тобой! Он был тобой десятилетней давности! Язвительный, надменный, решительно настроенный идти своим собственным путем!
— И ты забыл, что я изменился...
— Прости, Джорам, — виновато проговорил Сарьон, — но я видел, как ты становишься прежним. Я видел, как с каждым днем в тебе разрастается тьма.
Опершись спиной о голубовато светящийся алтарный камень, Джорам вздохнул. Пот выступил у него на лбу, лицо побледнело, он стиснул зубы. Сделав глубокий вдох, он посмотрел на Сарьона с горькой полуулыбкой.
— Ты прав, отец. Это не твоя вина. Я сам навлек эту беду на себя. И я правда изменился... боюсь, к худшему. — Лицо его потемнело, пламя кузницы снова вспыхнуло в глазах. — Но мне кажется, я должен стать тем, чем был, чтобы спасти этот злосчастный мир.
Голос его затих, он опустился на плиты, прислонившись спиной к камню.
— Джорам! — встряхнул его Сарьон, боясь, что он потерял сознание. Каталист ощутил на себе взгляд. Он каждое мгновение ожидал чудовищного треска. — Джорам! — настойчиво повторял он. — Мы не можем оставаться здесь! Нам нужно убежище.
Джорам поднял голову и вяло кивнул.
— Тебе придется взять меч, отец.
«Если мы оставим его тут, то, может быть, Палач заберет его и уберется восвояси?» — промелькнула мысль в голове Сарьона. Он был готов уже произнести эти слова вслух, но вовремя удержался. «Нет, я отвечаю за меч. Я дал ему Жизнь».
Сарьон поднял оружие.
Джорам медленно встал, опираясь на алтарный камень.
— Я пойду вперед и вызову огонь на себя. Не спорь, отец. Меч понесешь ты. — Глаза, устремленные на каталиста, заполнила тьма. — Если я упаду, то пообещай, что пойдешь вперед, не останавливаясь. Нет, слушай, старый мой друг. Если со мной что-то случится, то завершить дело придется тебе. Ты должен будешь уничтожить Темный Меч.
— Уничтожить? Как? — спросил потрясенный Сарьон.
— Откуда мне знать! — воскликнул Джорам и тут же задохнулся от боли. Он закрыл глаза, прижался спиной к камню. — Я не знаю, — сказал он уже более спокойно. — Сбросить со скалы, расплавить. — Он мрачно усмехнулся. — Ты ведь хотел с самого начала уничтожить его? Если я погибну — сделай это. Ты клянешься? Именем Олмина!
— Клянусь... Олмином, — пробормотал Сарьон. Он сделал вид, что подбирает одежды, чтобы удобнее было бежать, и все лишь для того, чтобы не смотреть в лицо Джораму, пока произносит клятву.
— Хорошо, — вздохнул Джорам. — А теперь, — сказал он, глубоко вздохнув, — мы побежим. Пригнись пониже. Готов?
Несмотря на то что по договоренности первым должен был бежать Джорам, Сарьон ненамного отстал от него. Он только смутно понимал, что значит «вызвать огонь на себя», и потому ему казалось более естественным держаться поближе к другу.
И как можно не останавливаться, если Джорам упадет, как не помочь ему?
Да, но он поклялся Олмином. Со стороны Сарьона это были всего лишь слова. Он смотрел в спину белой фигуре, которая, спотыкаясь, брела по неровной почве.
Расстояние от алтарного камня, стоящего в центре колеса, до Храма, находящегося на его южном ободе, казалось каталисту ничтожным, пока он не понял, что его жизнь зависит от того, как быстро он его преодолеет. Внезапно и Храм, и его стены очутились далеко-далеко.
Сарьон бежал быстро, как мог, но этого оказалось недостаточно. Он еще не оправился после болезни. Ему мешал тяжелый меч, ноги путались в одежде. Всего нескольких шагов ему хватило, чтобы при дыхании в его груди начало что-то свистеть. Расколотые плиты были неровными, что еще сильнее затрудняло бег. Не раз нога у него подворачивалась на плитах, но он боялся остановиться, чтобы не потерять равновесия. И все время он не спускал глаз с друга.
А затем Джорам все-таки упал. Споткнувшись о разбитую мраморную плиту, он инстинктивно оперся на раненую руку. Она подломилась под его весом, и он упал наземь, содрогаясь от боли.
Подхватив Джорама, не обращая внимания на грозный тон, которым тот приказывал ему уйти, Сарьон поднял его на ноги с такой силой, которой сам не подозревал в своем старом, усталом теле, и они как могли двинулись дальше, к девяти лестницам.
Высокий звук, похожий на жужжание овода, раздался совсем рядом с ухом Сарьона, так что тот почти мог поклясться, что ощутил прикосновение крыльев насекомого. Секундой позже часть колонны Храма взорвалась и во все стороны полетели осколки камня. Каталист, вымотавшийся, с кружащейся головой, не мог понять, что это было.
С трудом взобравшись по ступеням, оба с облегчением нырнули в темное, прохладное чрево Храма. Джорам рухнул на пол как мертвый. Перекатившись на спину, он лежал, закрыв глаза, часто и мелко дыша. Правый рукав был весь в крови. Сарьон, уронив тяжелый меч, упал рядом. Только тогда до каталиста дошло, что жужжание было звуком летящей смертоносной пули. Сарьону было уже все равно. Кровь глухо колотилась в ушах. У него так кружилась голова, что он почти ничего не видел.
Задыхаясь, он озирался по сторонам, пытаясь осмотреть Храм.
— Гвен! — тихо позвал Сарьон.
Ответа не было, но каталист скоро обнаружил девушку. Едва заметная в темноте, она спокойно сидела на разбитом алтаре, глядя на них с необычным для нее интересом.
Видя, что она, скорее всего, невредима, и думая, что Джорам потерял сознание, Сарьон склонился над другом, чтобы осмотреть его рану. Джорам вздрогнул от его прикосновения.
— Со мной все в порядке! — Отбросив руку Сарьона, он сумел сесть.
— Похоже, кровотечение прекратилось, — сказал, чуть помедлив, Сарьон.
— Ткань закупорила рану. Не трогай! Где Гвен?
Сарьон хотел было ответить, но вместо его голоса послышался другой, незнакомый:
— Твоя очаровательная жена в безопасности, Джорам. Она, как всегда, бредит, но цела. И ты тоже в безопасности, по крайней мере пока. Знаешь, Джорам, — продолжал странный невидимка, говоривший на языке Тимхаллана, — я потрясен. Ты снова вернулся из мертвых. Ты, часом, не из рода мессии?
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В РУКЕ ЕГО...
Высокий человек в черном вышел из мрака. Сарьон отметил, что он хорош собой: седовласый, с приятной улыбкой. Однако улыбка казалась неестественной, как будто над лицом его потрудился хорошо обученный иллюзионист, так что губы и лицевые мускулы были напряжены и натянуты, чтобы удержать углы рта поднятыми. Таким же натянутым казался и слишком ровный тон его речи, в глубине которого тем не менее ощущался страх.