Так движется революция. Уходят одни, и приходят другие.
Если первого триумвирата больше нет, то на смену ему грядет второй триумвират, союз трех вождей революции, которые сумеют довести ее до победного конца!..
...Максимилиан очнулся от мыслей. Предрассветная сырость неприятно щекотала спину. Вход в склеп завален камнями. Все кончено. А жизнь идет своим чередом. Новый день готовит новые задачи.
2. ВО ИМЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СПАСЕНИЯ...
- Теория революционного правительства, - говорил Робеспьер в Якобинском клубе, - так же нова, как и революция, которая его создала. Было бы бесполезно искать эту теорию в трудах писателей и философов, которые не предвидели нашей революции, или в законах, с помощью которых управляют тираны. Главная задача конституционного правительства - охранять республику; задача правительства революционного - заложить ее основы.
Революция - это борьба за завоевание свободы, борьба против всех ее врагов, конституция - мирный режим свободы, уже одержавшей победу. Революционное правительство должно проявлять чрезвычайную активность именно потому, что оно находится как бы на военном положении.
Революционное правительство обязано обеспечить всем гражданам полную национальную охрану. Врагов народа оно должно присуждать только к смерти.
Эта теория с такой четкостью и остротой была сформулирована Неподкупным в конце декабря 1793 года, когда революционное правительство стало фактом. Вождь якобинцев не был столь решителен в августе - сентябре, когда закладывались первые камни в фундаменте нового строя. Строй этот вызвали к жизни обстоятельства, совершенно не зависящие от воли Робеспьера.
Убийство Марата было лишь частью плана, задуманного "государственными людьми". То катастрофическое положение, которое переживала Франция в сентябре прошлого года, могло показаться чуть ли не легким по сравнению с тем, что выпало теперь на долю якобинской республики.
Восстание 31 мая - 2 июня открыло дорогу гражданской войне. Отдельные вспышки контрреволюции, имевшие место раньше, превращались в общий пожар, охвативший две трети страны. Лидеры повергнутой партии, объединяясь с бывшими аристократами и фельянами, организовали целую цепь мятежей, кольцом опоясавшую Париж и центральные районы Франции. В Нормандии и Лангедоке, в Бретани, Вандее и Провансе, в Бордо, Лионе, Ниме, Марселе и Тулоне - повсюду в богатых провинциях и крупных центрах свирепствовал разнузданный белый* террор. Потоками лилась кровь патриотов. Вандейские роялисты вырезали целые города и спешили на соединение с армиями интервентов.
_______________
* Королевское знамя Бурбонов было белого цвета.
И как раз в это же самое время на якобинское правительство усилился грозный натиск слева.
Народные массы, четыре года подряд тщетно ждавшие удовлетворения своих нужд, не желали слушать новых обещаний и старались практически закрепить июньскую победу над жирондистами.
Монтаньяры-якобинцы были горды своим аграрным законодательством. А крестьяне в деревнях и селах настаивали на гораздо большем: они требовали раздела всех крупных земельных владений причем раздела немедленного.
Монтаньяры-якобинцы считали свою новую конституцию верхом совершенства. А их недавние союзники, "бешеные", громили эту конституцию, и Жак Ру, выступая у решетки Конвента, заявлял:
- Свобода - лишь пустой звук, когда один класс может морить голодом другой. Равенство - пустой термин, когда богатый получает право над жизнью своих близких. Республика - пустой призрак, если контрреволюция со дня на день произвольно меняет цены на продукты, недоступные для трех четвертей граждан...
То, что буржуа Дантону казалось концом, для санкюлота Ру было лишь началом, отправным пунктом для решительных действий. И в одной из своих речей вождь "бешеных" не постеснялся прямо указать на Жоржа и его друзей, утопавших в излишествах среди голодного народа.
Если в марте Дантон был готов опереться на "бешеных", то в июле августе они становились его смертельными врагами. Агитация Ру и его товарищей напугала якобинское правительство в целом. Монтаньярам удалось разгромить "бешеных" и бросить в тюрьму их вождей. Но это не решало сложного вопроса, тем более что идеи Ру и Варле тотчас же подхватила левая фракция якобинцев, возглавляемая Эбером и Шометом.
Все это, вместе взятое, подсказало монтаньярам нехитрую мысль: необходимость концентрации власти.
Демократическую конституцию следовало отложить до лучших времен. Только революционная диктатура в столь гибельных условиях могла спасти якобинскую республику.
"Нужна единая воля", - записал Робеспьер в своем блокноте. Еще недавно Неподкупный и его сторонники боялись как огня "призрака диктатуры". Теперь этот призрак обрастал плотью и грозил превратиться в реальность. Как бы торжествовал Марат, если был бы жив! Наконец-то его заветная идея одержала победу!
Но Марата не было больше, и остались лишь два возможных кандидата на реализацию этой идеи: Робеспьер и Дантон.
Дантон видит, что у Робеспьера ряд важных преимуществ. И главное из них состоит в том, что Максимилиан только что, 27 июля, вошел в Комитет общественного спасения, в то время как его, Дантона, бесславно выбросили оттуда.
Но Дантон помнит свое былое влияние и свой прошлогодний "сентябрь". Апатия его покидает. Он смело бросается в битву. Ибо, помимо всего прочего, он ясно чувствует: кто на этот раз потерпит поражение, рискует не только своим престижем, но и чем-то неизмеримо большим.
1 августа его голос в Конвенте звучит почти с такой же силой, что и одиннадцать месяцев назад.
- Великолепно! Станем грозными, будем драться как львы! Почему бы нам не создать временное правительство, которое усилит национальную энергию сопротивления?..
Оратор видит это правительство: им должен стать Комитет общественного спасения. Разумеется, этот орган следует наделить широкими полномочиями и обеспечить денежными средствами. Комитет должен заручиться доверием и поддержкой всех добрых граждан. Цель его деятельности - привести республику к внешним и внутренним победам...
Пока Дантон говорит, Робеспьер нервно ерзает на своем месте.
- Это ловушка! - шепчет Сен-Жюст.
Друзья Робеспьера догадываются, что, делая ставку на Комитет, демагог надеется его снова возглавить.
Дантон, со своей стороны, понимает, о чем могут думать робеспьеристы. Он стремится предупредить их вывод.
- Я объявляю, - грохочет он, - что сам я не стану выполнять никаких функций в Комитете. Я клянусь в этом свободой моей родины!
Такая клятва не может не произвести впечатления. Депутаты на момент даже забывают, с какой легкостью трибун дает слово и отрекается от него. И тут ему оказывают неожиданную помощь события 4 - 5 сентября.