— Разве я не видел обездоленных? — спросил он. — Я еще в детстве не знал сытости и достатка. И все это потому, что крестьяне, трудом которых живет человечество, не имеют власти. Историческая не-справ е дл ив ость!
— Они одни не смогут ее взять, а тем более удержать, — сказал Георгий.
Стамболийский с шумом отодвинул стул и поднялся. Лицо его горело и потому казалось еще более налитым жизнью. Поднялся и Георгий: он вовсе не собирался уступать в споре, который они вели.
— Я поклялся отдать жизнь за народную власть! — крикнул Стамболийский. — Жизнь!..
К ним повернулись посетители за соседними столиками.
— Сядьте, — сказал Георгий. — Все это слишком серьезно, чтобы вызывать здесь переполох.
Стамболийский и Георгий опустились на свои места. Стамболийский опять навалился грудью на край стола и беспокойно дышал, глядя куда-то в пространство.
— Не правда ли, как странно: оба мы прожили тяжелое детство и узнали, что такое нужда, и все-таки не можем понять друг друга.
— Вы оторвались от той почвы, которая вскормила вас, — сказал Стамболийский. — Вы связались с городской беднотой, выбитой жизнью из разных сословий, лишенной всяких устоев. Многим этим людям место в тюрьме.
Георгий вспыхнул.
— Если бы я услышал это не от Стамболийского — антимонархиста и противника войны, я бы ответил иначе. Городская голытьба и бездомники, как вы изволили сказать, достойны уважения, внимания и заботы. Что же касается тюрьмы, то в наше время за решеткой часто находятся невинные люди.
Стамболийский хмыкнул, в холеных, подправленных вверх усах его заиграла усмешка.
— Мне было бы легче в тюремной камере, чем вам, — сказал он. — Вы собрались в свою партию из разных сословий — это искусственное образование. А я, так же как и мои товарищи, — из одного, крестьянского. Нам проще понять друг друга и найти поддержку среди своих. Самые прочные связи — сословные.
Георгий оценил усмешку собеседника, сумевшего сдержать раздражение.
— Мы всегда одобряли вас за смелость и непреклонность, — сказал Георгий. — И мы этого не скрываем.
— Я забочусь не о собственном благополучии… — Тем обиднее и трагичнее ваши заблуждения, — заметил Георгий. — В вас есть что-то близкое нам, «тесным» социалистам. Я был бы рад работать вместе с вами и не желал бы, чтобы вы оказались нашим врагом.
Выйдя из ресторана, они сдержанно раскланялись и пошли в разные стороны.
Позже, осенью пятнадцатого года, незадолго до того, как Болгария была втянута в войну, стало известно о дерзком поведении Стамболийского во время встречи депутатов оппозиционных партий с царем Фердинандом. Встреча состоялась во дворце по инициативе самих депутатов.
— Мы накажем виновников военного разгрома, — бросил тогда Стамболийский в лицо царю жестокие слова. — Среди них первое место займете вы. Помните, вы понесете тяжкое наказание от народа.
Фердинанд, сдерживая гнев, сказал:
— Вы дерзки в своей речи…
Стамболийский воскликнул:
— Но зато откровенен.
— Вы разговариваете, как враг отечества, — угрожающе сказал царь.
— Я доволен, что вы не считаете меня своим другом, — охваченный гневом, сказал Стамболийский. — Народ сметет вас и отбросит со своего пути.
Стамболийский опубликовал рассказ о беседе с царем в газете Земледельческого союза. Через десять дней по приказу Фердинанда, попирая депутатскую неприкосновенность, Стамболийского арестовали, когда он был в кругу своей семьи в родном селе. Суд приговорил его к пожизненному заключению.
С тех пор Георгий не видел Стамболийского. Ходили слухи, что в тюрьму к нему приезжали солдаты — бывшие крестьяне во время своих отпусков и увозили с собой его антивоенные воззвания, распространявшиеся в окопах. К нему перестали пускать посетителей…
Работая над сюжетом своей повести, я понял, что мне надо установить, находились ли Георгий Димитров и Александр Стамболийский летом восемнадцатого года в одной тюрьме? Может быть, ниточка событий опять связала их?
Оказалось, что после русской революции Стамболийского увезли из Софии и заключили в видинскую тюрьму, чтобы совершенно отрезать от внешнего мира. Но в июле 1918 года опять вернули в Софию.
Как раз в то же время в софийской тюрьме оказался и Георгий Димитров. Но встречались ли они там? — вот что было для меня важно узнать. Ведь они были знакомы еще до тюрьмы, не раз спорили о политических проблемах. Наконец удалось найти точные указания: да, они встречались в тюрьме. Как бы сама жизнь помогала мне строить сюжет моей повести. Она же заставила меня задуматься…