По лестнице бойко простучали каблучки, и Елена появилась в комнатке канцелярии — высокая, с русой косой через плечо, — осторожно держа в руках дымящуюся чашечку черного кофе.
— Елена, — заговорил Георгий, отхлебывая с ложечки ароматный, обжигающий напиток, — я хотел еще раз поговорить с тобой о здоровье Любы…
Он пристально взглянул на девушку. Улыбка, до того светившаяся в ее глазах, угасла. Елена села напротив и, положив на край стола загорелую руку с округлым локтем, откинулась на спинку стула — спокойная и независимая.
— Слушаю тебя, — сказала она.
— Действительно ли так велика опасность? — начал Георгий и быстро, как бы перебивая самого себя, продолжал: — Я хочу спросить, можно ли ей вести хоть какую-то общественную деятельность, не обостряя болезни?
— Это серьезно, Георгий. Очень серьезно! — сказала Елена и строго посмотрела на Георгия. — Я щажу ее и не говорю ей всего, но ты должен знать, я тебе уже объясняла.
— Значит, только покой? — спросил Георгий, полоснув Елену горячим взглядом и отодвинув в сторону чашечку с недопитым кофе. — А не кажется ли тебе, что твоя наука…
— Моя наука утверждает, — решительно сказала Елена, не изменив своей спокойной позы, — надо прежде всего устранить то, что вызвало заболевание. Причиной расстройства нервной системы и сердечной деятельности была напряженная работа. Обыски полиции в доме, постоянные преследования, бандитские нападения на тебя, твои аресты — все это еще более усложняет болезнь.
— Елена, ты же ее подруга… — Георгий подошел к девушке. — Покой, бездействие для нее губительнее самых тяжелых волнений. Ты ведь знаешь Любу.
— Знаю, — Елена опустила глаза. Ее молодое лицо оставалось спокойным, только едва вздрагивали веки. Она убрала руку с края стола и положила ее на колени.
Георгий, сцепив сильные пальцы, негромко заговорил:
— Я хочу попросить ее сходить в союз швейников, с которыми она связана, и собрать нужные нам факты о положении работниц. — Он помолчал и добавил: — Ей хоть что-то надо делать.
Елена взглянула на Георгия, пораженная тем, что он заговорил совсем не так, как обычно, — мягко, задумчиво — и увидела в его освещенных сбоку краешком солнечного луча, необыкновенно ярких, синевато-зеленых глазах набухшую влагу.
— Георгий, — тихо сказала она.
— Люба не сможет вынести покоя, который ты ей предписываешь, — с трудом произнес Георгий. — Я стараюсь не показывать ей, что понимаю ее состояние, но я же вижу…
Они долго молчали.
— Эти твои задания… — сказала Елена, и болезненная морщинка рассекла ее чистый лоб. — Может быть, она станет выполнять их только потому, что готова все сделать для тебя?
— Нет, Елена, — с живостью воскликнул Георгий, — оказывается, ты ее совсем не знаешь. Ей трудно жить без дела…
— Георгий, я знаю ее. — Елена подняла глаза и, открыто глядя на него, продолжала: — Она готова пожертвовать для тебя всем, даже здоровьем.
— Ты все-таки плохо ее знаешь.
— Я допускаю, что твои задания тоже важны для ее нормального самочувствия. Но это уже за границами моих знаний, моего опыта, здесь я не могу давать рекомендаций и советов. Тебе надо посоветоваться с более опытными врачами.
— С кем? — резко спросил Георгий, и глаза его недобро блеснули.
— Могу назвать тебе имена, — суховато сказала Елена, точно не замечая ни его топа, ни взгляда. — Могу сама пригласить…
— Врачей, которые лечат городскую знать? — почти крикнул Георгий. — И я должен буду рассказывать этим людям о наших партийных делах? Убеждать их, что Люба не может жить без партии.
— Но чего же ты хочешь от меня? — спросила Елена, вставая.
Георгий подошел к ней и, глядя в ее свежее, чистое лицо, которое теряло свой естественный нежный оттенок и темнело от румянца, пробивавшегося сквозь летний загар, сказал:
— Не надо быть слишком опытным врачом, чтобы посоветовать. Ты часто видишь ее и можешь наблюдать, что с ней происходит.
— Но пойми, Георгий, ответственность слишком велика.
Он с горечью усмехнулся, покачивая головой, не соглашаясь с ней.
— Если бы ты хоть немного любила меня, — сказал Георгий, — как сестра… — добавил он.
Елена молча взяла со стола чашечку с недопитым кофе и вышла из комнаты. На середине лестницы стук ее каблучков замер. Георгий быстро открыл дверь. Елена стояла, прислонившись к стене.