С утра Люба пошла к общинскому совету. Еще издали она заметила у дверей здания нескольких человек в серых мундирах. Полиция! Почему здесь полиция? Нервная дрожь охватила ее: власти предупреждены. Пройти мимо? Нет! Именно теперь она особенно нужна Георгию.
Проходя, к дверям, Люба вдруг узнала в одном из полицейских… Тодорчо. Он весело посмотрел на нее, кивнул.
Люба быстро вошла в коридор и остановилась напротив двери зала заседаний. Какие-то люди прохаживались по коридору взад и вперед, двое стояли поодаль. Она стала узнавать лица знакомых коммунистов-трамвайщиков. Горячая волна хлынула в душу. Гордость за партию, за этих людей охватили ее. Легким быстрым движением руки она расстегнула пальтишко, обнажая светлую полоску кружевной кофточки, заложила руки назад — пряменькая, строгая — и оперлась спиной о стену. Из зала в приоткрытую дверь донесся ворчливый голос. Люба узнала его. Говорил кмет — председатель общины, мэр города:
— Известно, что советник Димитров, несмотря на неоднократные приглашения, не явился на заседание…
В коридор стремительной походкой — не вошел, нет — ворвался Георгий. За ним быстро шли двое. Лицо его, еще более заросшее бородой за месяц скитаний по нелегальным квартирам, осветилось радостью: он увидел Любу. Она кинулась навстречу — молнией блеснула белая полоска кофточки в солнечном луче, падавшем из приоткрытой двери. На мгновение Люба прильнула к Георгию и тотчас отпрянула, освобождая ему дорогу.
Из зала донесся голос кмета:
— Приступаю к голосованию…
Георгий распахнул дверь и вошел в зал. Там сразу стало тихо. Люба видела, как Георгий остановился у порога, заслоняя свет своей широкой фигурой, и по напряженным плечам его поняла, что он в упор смотрит на кмета.
— Я здесь, господа! — сказал Георгий. — Напрасно вы обвиняете меня. Я буду сегодня голосовать.
Он прошел в глубину комнаты, оставив дверь раскрытой. Кто-то быстро проскользнул из зала в коридор и притворил дверь. Перед Любой в наступившем полумраке оказался молодой, узкоплечий человек с редкой бородкой.
— Что здесь за люди? — спросил он, оглядывая толпившихся около двери.
Не дождавшись ответа, он кинулся в глубину коридора.
Кто-то опять немного приоткрыл дверь.
— Большинство! — послышался торжествующий голос Георгия.
По тону его голоса Люба поняла, что все в Георгии дрожит от напряжения.
— Большинство в один голос, — пробормотал кмет.
— И все же большинство! — со своей обычной неистребимой настойчивостью выкрикнул Георгий.
В зал ворвался молодой человек с редкой бородкой. Люди, толпившиеся в коридоре, подались к двери, распахнули ее настежь и заняли весь проем. Люба услышала торопливые слова вошедшего:
— Господин кмет! Я не мог ничего сделать, телефоны не работают, община блокирована, все входы и выходы охраняются неизвестными людьми. Мы отрезаны!
В зале послышалось движение, заговорило разом несколько человек. У двери появился Георгий. Он задержался у порога, обернулся в зал и в наступившей тишине отчетливо, с едва пробивавшимися насмешливыми нотками в голосе, сказал:
— До свидания, господа!
В коридоре Георгий подошел к Любе.
— Мы победили на этот раз, Люба! — сказал он. — Милая Люба!
Возбуждение все еще владело им. Люба видела, что ему хочется обнять ее, но их окружили товарищи, и он сдержался.
Люба, сжав кулачок около груди, лишь повторяла:
— Уходи, Георгии. Скорее уходи…
Она, так долго ждавшая встречи с ним, торопила его уйти.
Георгий склонился и почтительно поцеловал ее руку. Потом быстро и решительно, так же, как и входил сюда, устремился к выходу. Те двое, что охраняли его, не отставая ни на шаг, удалились вместе с ним.
На следующий день буржуазные газеты были полны сенсационных сообщений: Димитров, которого безуспешно разыскивала полиция, на виду у всех, вопреки обвинениям его в трусости, явился в общинский совет и, проголосовав и произнеся короткую, но сильную речь, бесследно скрылся, словно накрытый красной шапкой-невидимкой…
В июне 1920 года партия направила Георгия Димитрова вместе с секретарем ЦК Василом Коларовым делегатом на II конгресс III, Коммунистического Интернационала в Москву. Политическая и личная их дружба окрепла в совместной борьбе за укрепление партии, в боях с буржуазными депутатами на заседаниях Народного собрания. Теперь они стали вместе готовиться к нелегальной поездке в Советскую Россию. Ехать через Германию было нельзя. Из-за военных действий в Польше западные границы России были закрыты. Оставалось одно: пробраться на лодке по Черному морю в Одессу. Путешествие предстояло опасное и рискованное — берега Крыма охранялись английскими и французскими военными кораблями — но другого выбора не было.