На родину Георгий возвращался глубокой осенью двадцать первого года. И когда он, преодолев множество препятствий в нелегальном своем путешествии, оказался рядом с Болгарией, правительство Стамболийского отказалось пропустить его через границу. Гнев и горечь охватили Георгия. Но у порога родины ничто уже не могло остановить его. Ему ведь тоже не занимать стать упорства и настойчивости. Он пересек югославско-болгарскую границу и открыто явился в Софию.
Георгий ворвался в дом на Ополченской и заключил Любу в свои сильные объятия. Он знал, что счастье их встречи продлится недолго, но не тревожил ни Любу, ни других домашних своими опасениями. Он был полон почти детской радости.
Утром его арестовали. В полиции, как и всегда, Георгий требовал немедленного освобождения и призывал полицейских чиновников изучать конституцию. Через сутки дирекция полиции, потеряв уверенность, под стражей доставила нарушителя границы и беспокойного депутата парламента в Народное собрание. Здесь он и был освобожден.
А на следующий день Георгий был уже на многотысячном рабочем собрании в театре «Ренессанс». Его встречали овацией, приветствиями. Выполняя решение III конгресса Коминтерна, проект которого был составлен Лениным. Георгий выступал с речью о едином фронте против буржуазии. Он был снова полон надежд, хотя и знал, что стоит на пороге новых испытаний. Он догадывался в тот вечер, в театре «Ренессанс», как неимоверно трудно будет сделать то, о чем он с такой уверенностью говорил. Он начинал понимать, что взгляд на единство, высказанный Лениным, требует отказа от груза прошлых представлений и ошибок и что именно это и есть самое трудное…
Сложность перехода к новым представлениям о единстве стала мне особенно ясна после того, когда я прочел следующие слова Георгия Димитрова, сказанные им на V съезде Болгарской коммунистической партии двадцать шесть лет спустя:
«Тесный социализм возводил ряд марксистских положений в догму, в результате чего партия впадала в сектантство, что затрудняло ее связь с широкими массами трудящихся. Так, например, проводя линию непримиримой борьбы с буржуазией как классом, правильно выступая против практики заключения избирательных коалиций с буржуазными партиями без всякого разбора и против «созидательной» законодательной работы в буржуазном парламенте, партия превратила принцип самостоятельного действия в догму, начисто отвергала всякие соглашения с другими общественными и политическими группировками при любых условиях и, таким образом, фактически сама себя изолировала. Нашей партии было чуждо ленинское учение о революционных компромиссах, без которых ни одна революционная партия не может успешно бороться и идти вперед».
Когда вдумываешься в эти слова, понимаешь, как важен был поворот в партии к идеям единства, разработанным Лениным и нашедшим свое отражение в решениях III конгресса Коминтерна в 1921 году, и в решениях IV съезда Болгарской компартии в 1922 году…
Надо было искать единства действий с другими партиями, не теряя революционной перспективы.
Ранней весной 1922 года по решению ЦК в Софии был созван митинг пролетариата в защиту Советской России, против покровительства врангелевским войскам в Болгарии. Когда Георгий вышел на трибуну и увидел обращенные к нему разгоряченные лица, как бывало уже много раз в прошлом, он почувствовал не просто силу единения людей; что-то идущее из глубин человеческих душ охватило всех. Мгновенная мысль о том, что всеми сейчас владеет ощущение братства с Советской Россией, которую они пришли защищать, пронизала его сознание. Готовясь начать речь, он уже не мог, как бывало прежде, раствориться, потонуть в общем душевном подъеме. Он стал зрелым бойцом и знал, что в эти решающие секунды перед началом речи надо уметь сдержать свои чувства и отдать все силы души тому, чтобы логика еще прежде найденной мысли овладела всеми, и слова, которые он собирался сказать, были выверены в последний раз и, если они не те, которых ждут именно сейчас, надо найти другие — единственные, без которых нельзя обойтись.
Он начал говорить о том, что Красная Армия разгромила генералов-белогвардейцев, наемников Антанты, что один из них — Врангель, позорно бежал на кораблях Антанты в Константинополь, а затем нашел приют у болгарского правительства.
— Наше правительство, — воскликнул Георгий, — расходует миллионы на эту армию. В то время когда в Поволжье голодает двадцать миллионов русских крестьян, врангелевский штаб закупает болгарское продовольствие, чтобы вести войну против голодающих в России..