В самом конце 1923 года Георгий получил неожиданную и дорогую весточку из Москвы: рабочие Семеновской ткацко-белильной фабрики извещали его, что он избран ими почетным членом Московского Совета. Неотложные дела по разоблачению перед всем миром зверств болгарских фашистов помешали ему сразу же ответить московским рабочим. А вскоре, в январе 1924 года, на Георгия и Любу обрушилось трагическое известие о кончине Ленина.
Нелегальными путями Георгий добрался до Москвы. Приехал в заснеженные Горки. Плохо сознавая, что происходит вокруг, шел позади тех, кто нес красный гроб…
Казалось, все рушилось вокруг него, и он с удивлением спрашивал себя, как он может работать, мыслить, жить?..
Вернувшись в Вену, как-то вечером Георгий заговорил с Любой о том, каким представлял себе Ленина еще до встречи с ним. Люба понимала, что делается в душе Георгия, и просила его рассказать подробнее. Нельзя, чтобы горе оставалось в глубине души. Они проговорили далеко за полночь, как бывало, когда встречались после долгой разлуки. В эти тяжелые дни слишком много скопилось в их душах такого, что только они одни могли и понять, и оценить, и доверить друг другу.
— Знаешь, — негромко говорил Георгий, — есть люди, по внешнему облику которых нельзя понять, каковы они на самом деле. Мне всегда казалось, что Ленин не принадлежит к их числу. Я был убежден, что черты его лица, его манера разговаривать, выражать свою радость или гнев должны много сказать о нем человеку, который его не знает…
— Да, и мне казалось так же, — раздумчиво сказала Люба. — Но все-таки, наверное, мой Ленин не такой, как твой…
— И я не ошибся, — продолжал Георгий, — давно еще, не видя Ленина, я понял, что этот человек, обладающий точным аналитическим умом, в то же время способен отдаться страсти — иначе как можно было преклоняться перед музыкой Бетховена? Эта особенность придает уму силу и проницательность, которых лишен ум холодный, мелочно-расчетливый и бесстрастный. Это так, Люба, это так!
— Да, это так! — сказала Люба, радуясь силе, с которой говорил Георгий. — Ты ведь и сам такой, я хорошо помню, каким ты был в тюрьме, в стычках с полицией, на митингах… И теперь понимаю, чего ты искал.
Георгий перебил ее:
— Я ведь говорил не о себе. И не о подражании…
— Да, да, понимаю… — сказала Люба…
В Софии в фондах музея мне показали комнату, где хранятся личные вещи Георгия Димитрова, На стеллажах стоят ряды книг… Полное собрание сочинений Ленина, произведения Карла Маркса и Фридриха Энгельса на немецком и русском языках, историческая и философская литература. Осторожно протягиваешь руку, листаешь страницы томов Ленина. Кое-где можно найти пожелтевшие от времени листки бумаги, которыми, видимо, отмечались нужные страницы. На полях — заметки и буквы «NB» — нотабене — обрати внимание. Охватывает странное состояние: кажется, будто видишь Димитрова. Он склонился над книгами, ищет в ленинской мысли утверждения новых путей борьбы.
Вот подчеркнуты строчки в статье «Пророческие слова». Ленин здесь излагает мнение Фридриха Энгельса о будущей войне. Читаешь подчеркнутое и понимаешь, что осложнившаяся международная обстановка в 1935 году заставляла Димитрова обращаться к мыслям Ленина о войне и мире. В статье «Конференция заграничных секций РСДРП» подчеркнуты слова: «Крайние бедствия для масс, создаваемые войной, не могут не порождать революционных настроений и движений, для обобщения и направления которых должен служить лозунг гражданской войны».
С пристальным вниманием Димитров изучал выступления Ленина на конгрессах Коминтерна по вопросам единства рабочего движения.
Поставлен на место взятый с книжной полки том, задернута шторка, предохраняющая книги от пыли и света. Работник музея смотрит на термометр, висящий на стене…
Георгий продолжал:
— Ленину нельзя подражать, так же как нельзя подражать никому другому. Но невозможно не думать о том, как велико влияние Ленина на всех нас, потому что Ленин — это Ленин. Возьми революционное движение балканских рабочих. Благодаря ленинским идеям профсоюзы на Балканах менее всего были заражены оппортунизмом. Это факт! — Он помолчал и глуховато произнес: — Да… Трудно, очень трудно нам будет без Ленина…
IX
Все, что передумал Георгий и после смерти Ленина, и после неудачного восстания, заставляло его по-новому осознать свою ответственность перед партией и вести тот вечный бой, от которого он никогда не мог уйти, с еще большим напряжением.