— Мы слишком увлеклись, — сказал Георгий. — За здоровье нашей дамы! — воскликнул он, поднимая бокал с вином.
— О, да! — воскликнул второй молчаливый и все время внимательно слушавший Георгия югослав.
Опустив на стол пустой бокал, Георгий сказал:
— Я продолжаю. Открытие, о котором я только что говорил, принадлежит не мне…
Георгий стал говорить о том, что самый выдающийся русский марксист Ленин дополнил марксистское учение, развил идею союза рабочих и крестьян в борьбе против царизма и буржуазии. Рабочий класс, говорил Георгий, завоевывает на свою сторону в качестве своих союзников крестьян, еще как мелких товаропроизводителей, прежде, чем они дорастут до восприятия социализма. Ленин обосновал возможность использования существующих в широких массах крестьянства революционных настроений.
— Браво! — негромко воскликнул собеседник, не сдержав своих чувств.
Георгий с некоторой горечью покачал головой.
— Мы все еще не научились, — произнес он, — отмечать вехами пройденный нами путь, как говорил один мой друг, российский социал-демократ, большевик и грузин по национальности, то есть иногда забываем достигнутое марксистской мыслью. Мы еще пока не в состоянии охватить умом все то, что было сделано Лениным при жизни, и все то, что принесут нам в будущем его открытия. Но уже сейчас с полным правом можно назвать эти открытия счастливыми для балканских трудящихся масс.
Он крепко обхватил руками свои локти и устремил на собеседников из-за стекол очков полный скрытого напряжения взгляд.
— Да! — сказал худощавый черноволосый югослав и отодвинулся вместе со стулом, уперев в край стола свои загорелые, мускулистые руки. Видимо, его состояние требовало какого-то действия, он готов был вскочить, но сдержал себя.
— Да! — в тон ему, понимающе произнес Георгий. Он наполнил бокалы вином — к ним подходил кельнер убрать ненужную посуду.
Едва кельнер удалился, тот из товарищей, что задавал вопрос об оценке обстановки на Балканах, настойчиво произнес:
— Мы слушаем.
— Лучше сейчас прервать нашу беседу, — сказал Георгий. — Затянувшийся разговор случайных соседей за ресторанным столиком может обратить на себя внимание.
Они расплатились с кельнером и все четверо неторопливо пошли по затихшей ночью площади. Георгий стал говорить о том, что нельзя позволить правооппортунистическим теориям Милойковича найти хоть какую-то почву в партийных массах. Милойкович хочет, чтобы коммунистические партии перестали интересоваться двумя основными вопросами жизни и борьбы балканских народов: крестьянским и национальным, чтобы коммунистические партии отказались от подготовки масс к рабоче-крестьянской революции на Балканах.
— Он хочет вернуться назад к довоенной, — Георгий усмехнулся и с иронией произнес, — «марксистской» тактике постепенной и мирной организации пролетариата. И после всего этого он претендует на верность Коммунистическому Интернационалу. Позор!
Он стал говорить об изменении политической обстановки на Балканах, о том, что противоречия между Англией, Францией и Италией на Балканах не устранены и не могут быть устранены. Югославы попытались возражать, стали говорить, что все-таки обстановка нормализовалась.
— Это лишь временное смягчение противоречий, — заметил Георгий.
Он заговорил о том, что Франция находится под гнетом финансовых обязательств перед Америкой, поглощена борьбой с затруднениями внутри страны и потому все более вынуждена уступать в пользу Англии свою роль в балканской политике. Англия стремится захватить полную гегемонию на Балканах, старается создать единый общебалканский антибольшевистский фронт против революционного движения на Балканах и против Советского Союза, а также для давления на новую Турцию. Но все это лишь временное замедление темпов революционного движения на Балканах.
— Главная задача Балканской коммунистической федерации, — напористо произнес Георгий, — создание общебалканского фронта труда, то есть согласование рабочего, крестьянского и национально-революционного движения на Балканах. Создание революционного фронта против малой Антанты — этого орудия большой империалистической Антанты!..
X
Весной 1924 года Георгий должен был на время прервать свою деятельность в секретариате Балканской коммунистической федерации и в организациях болгарской эмиграции в Вене и вместе с Любой выехать в Советский Союз. Он был избран делегатом на V конгресс Коминтерна и на III конгресс Профинтерна, которые должны были состояться в Москве летом того же года. Он знал, что ему еще предстоит жестокая борьба с правыми уклонистами в Югославской и Греческой компартиях и что многое еще придется сделать, чтобы сохранить и укрепить Болгарскую коммунистическую партию. Но именно для того он и должен быть на конгрессах Коминтерна и Профинтерна…