Одного, казалось, в "Нашем Слове" упорно не хотели замечать: моей библиографической заметки о брошюре Троцкого. Дейч уже подтрунивал надо мною по этому поводу.
Прошло три месяца, и вдруг неожиданно-длинная статья, озаглавленная "Война и Интернационал", или что-то в этом роде (заглавия таких статей также однообразны и несложны, как и сама идея "Интернационализма"), подписанная Троцким и целиком направленная против моей заметки; но на этот раз не в парижском "Нашем Слове" [13], а в нью-йоркском "Новом Mиpе".
За этой длинной статьей последовали другая, третья и четвёртая, — все о той же небольшой библиографической заметке.
Все четыре статьи представляли сплошной набор изысканных ругательств по моему адресу, без малейшей попытки привести хотя бы самую короткую цитату из моей заметки для характеристики моих наивных и глупых поползновений провинциального дилетанта в области литературных упражнений, осмелившегося выступить против признанного корифея русской публицистики.
В своей парижской газетке Троцкий по прежнему неутомимо продолжал заполнять две маленькие странички, имевшиеся в его распоряжении, нападками на французов и союзников, и также упорно замалчивать деяния Германии и её союзников. Оставалось только удивляться тому, как французское правительство терпело у себя такую занозу, хотя и маленькую, но от того не менее назойливую.
Наконец, чаша его терпения переполнилась, и газетка была окончательно закрыта, а Троцкий был арестован.
Его выслали из пределов Франции, и он попал в Испанию. Правительство Испании,— возможно под давлением французского, —также не пожелало иметь его у себя на свободе, и ему грозила ссылка чуть ли не в Новую Каледонию. Благодаря вмешательству американских социалистов, ему были высланы деньги на дорогу, и он приехал в Нью-Йорк.
Глава десятая.
В Америке.
Митинг-встреча в Нью-Йорке. — Речи о "немедленном прекращении военных действий на фронтах". — "Реакционная империалистическая Антанта" в ''прогрессивная" Германия. — Грядущая "мировая революция".
Как только стало известно, что Троцкий приезжает в Нью-Йорк, местные социалистические газеты начали кампанию подготовки и обработки публики для достойной встречи гостя.
Обстоятельства были более, чем благоприятны для того, чтобы провести эту кампанию в чисто американском масштабе и размерах: старый борец за свободу и демократию Poccии (Троцкий тогда ещё был сторонником свободы и демократии), социалист и революционер, изгнанный из Австрии, недопущенный в Германию, преследуемый во Франции и Испании, подвергшийся травле во всей Европе за свою горячую и самоотверженную преданность идее мира, — чего больше надо для антимилитаристически настроенных читателей социалистических газет, каждый день подогревавших энтузиазм своих читателей все новыми сведениями о прежней и теперешней деятельности Троцкого.
Не только "Форвертс", "Новый Мир'' и "Колл" были полны статьями о нём, но и кой-где в буржуазной прессе появились благожелательные заметки об ожидаемом госте: ведь он был не только антимилитаристом, но и деятельным участником борьбы за русскую свободу, к которой в Америке всегда относились с большим сочувствием.
Прежде, чем Троцкий успел ступить на американскую почву, опытные интервьюеры от местных газет поспешили учинить ему самый строгий допрос о прежней и теперешней жизни, о политических взглядах, идеях, планах, — обо всём, что ему хорошо известно, мало известно, совсем неизвестно и не может быть неизвестным.
На другой день в социалистических газетах появились подробные отчёты об этих интервью. "Форвертс" поместил самую большую статью, заполнив ею чуть не полстраницы обширного формата. На следующий день появилось продолжение и т. д. и т. д.
На одном из таких интервью Tpоцкий, осаждённый полудюжиной интервьюеров, польщённый таким неожиданным приёмом и помпой, заметил: "Никогда на самом строгом допросе жандармов я так не потел, как теперь, под перекрёстным огнём этих специалистов своего дела".
В газетах помещались его портреты, старые и только что схваченные в разных позах и и положениях.
Вскоре по приезде Троцкого в Нью-Йорк в честь его был устроен, так называемый, Reception Meeting в "Kупер Юнион".
Понятно, митинг этот всячески рекламировался предварительно и в статьях и в oбъявлениях с чисто американским размахом и шумом.
Я, конечно, решил пойти на этот митинг. Хотя я пришёл с значительным опозданием, снаружи, вопреки ожиданию, не было никакой толпы, зал был почти пуст, и я смог, занять место в одном из передних рядов.