Дюмулен двинулся в поход в качестве левого крыла при Жуо как раз в тот момент, когда Монатт, перемещавшийся все время вправо, решился перейти Рубикон. Дюмулену нужно хоть немножко восстановить свою репутацию — при помощи Монатта и за его счет. Жуо не может иметь ничего против того, чтобы его собственный Дюмулен скомпрометировал Монатта. Таким образом, все в порядке: Монатт окончательно порвал с левым лагерем в тот момент, когда конфедеральная бюрократия почувствовала потребность прикрыть левый фланг.
Мы анализируем эти персональные передвижки не ради Монатта, который был некогда нашим другом, и, уж конечно, не ради Дюмулена, которого мы давно считаем отъявленным врагом. Нас интересует симптоматическое значение личных перетасовок, отражающих более глубокие процессы в самих рабочих массах.
Та радикализация, которую пустые крикуны провозглашали два года тому назад, несомненно надвигается сейчас. Во Франции экономический кризис наступил, правда, с запозданием; не исключено, что он пройдет в ней в смягченном виде по сравнению с Германией. Проверить это может, однако, только опыт. Но несомненно, что то равновесие пассивности, в каком находился французский рабочий класс за годы мнимой «радикализации», будет в ближайшее время уступать место возросшей активности и боевому духу. К этому новому периоду революционеры должны повернуться лицом.
У порога нового периода Монатт собирает уставших, разочаровавшихся, израсходовавшихся и переводит их в лагерь Жуо. Тем хуже для Монатта, тем лучше для революции!
Открывающийся период будет не периодом роста фальшивой нейтральности профсоюзов, а, наоборот, — периодом укрепления коммунистических позиций в рабочем движении. Левая оппозиция стоит перед большими задачами. Ее ожидают верные успехи. Что ей для этого нужно? Только одно: оставаться верной себе самой.
Но об этом в следующий раз.
Принкипо, 5 декабря 1930 г.
Замечания о работе Франка о коллективизации[465]
1. Работа очень интересна, содержит много ценных мыслей, некоторые главы и части глав хорошо разработаны теоретически. Работа удачна также в литературном отношении.
2. Политически работа очень похожа на попытку ликвидировать связи с оппозицией. К счастью для оппозиции, попытка эта опирается на ряд теоретических и фактических ошибок.
3. Наиболее ошибочный характер имеет сравнение противоречий Октябрьской революции с противоречиями коллективизации: как там условия «созрели» для диктатуры пролетариата, а не для социализма, так здесь условия «созрели» для коллективизации при недостаточности технической базы. Автор очень ругает вульгарных марксистов (т. е. «Бюллетень» русской оппозиции) за непонимание диалектических взаимоотношений между надстройкой и технической базой. На самом деле автор из марксистского применения диалектики по отношению к Октябрьской революции сделал шаблон и применяет его там, где ему совсем нет места. Диктатура пролетариата есть понятие чисто политическое, которое, как говорит теория и показал опыт, можно в известных пределах абстрагировать от экономической базы. Коллективизация сельского хозяйства объемлет экономическое содержание и без него превращается в пустышку.
Когда мы говорим, что условия России созрели для диктатуры пролетариата, то здесь имеется в виду совершенно определенный качественный и количественный факт: установление господства пролетариата в границах определенной страны. Построенная автором по аналогии фраза: условия Советского Союза созрели для коллективизации — лишена как количественного, так и качественного содержания, стало быть, всякого. Для коллективизации — на 10 %, 25 % или на 100 %? Для коллективизации с упразднением кулачества или для коллективизации как нового питомника кулачества?
На все эти вопросы автор отвечает очень условно (и постольку — он прав). Но этим он совершенно дисквалифицирует свою аналогию.
Весь вопрос идет о темпах. Отвечать по поводу предмета спора, что «условия созрели», но не говорить, для какого темпа и для какого масштаба, — это значит заменять конкретный вопрос шаблоном, хотя и хорошо замаскированным.
Автор забыл, что диктатура пролетариата не может быть ни на 10, ни даже на 90 %. Коллективизация же может быть и на 10, и на 90 %. Вся проблема укладывается на расстоянии между этими двумя полюсами. Для автора же, в той части, где он теоретизирует (полузамаскированно полемизируя с «Бюллетенем»), эта проблема исчезает.
4. Весной этого года сталинское руководство провозгласило 62 % коллективизированным и собиралось в полтора-два года коллективизировать 100 %. Не дожидаясь признания головокружения, мы крикнули в ряде писем в Россию, а позже и в «Бюллетене»: «осадите назад, иначе свалитесь в пропасть». Тогда наш критик возмутился: как можно «назад», отступления теперь уже нет. Через месяц-два Сталин заявил: если от 60 с лишком процентов останется 40 % — и то хорошо. Наш автор оперирует теперь с цифрой коллективизации в 25 %, сохраняя, однако, целиком свою «летнюю» аргументацию. Значит, отступление оказалось «возможно», притом, ни много ни мало, всего на 37 %. Но ведь это же означает чуть не десять миллионов крестьянских дворов. Скидка равняется населению Германии — пустячок! Летом считалось (по методу сакраментальной аналогии), что условия созрели для коллективизации 62 %, а теперь эти «условия» призваны отвечать только за 25 %. И то и другое — post factum. Нет ли тут, под прикрытием очень квалифицированной диалектики, недопустимого фатализма или… как бы выразиться, — теоретического хвостизма?