2. Глубоко ошибочным является второй параграф, направленный против обязательной для марксиста и большевика работы внутри тред-юнионов с целью их завоевания. По мысли тезисов, тред-юнионы представляют собою «империалистические организации» с самого своего происхождения. Они могли жить, поскольку пользовались сверхприбылью британского капитала; теперь, когда привилегированное положение последнего безвозвратно исчезло, тред-юнионы могут только разрушаться. Бороться за завоевание нынешних тред-юнионов — бессмыслица. Революционная диктатура создаст в свое время новые «экономические организации».
В этом рассуждении нет ничего общего [с действительностью]. Оно подогревает давно уже разъясненные и опровергнутые предрассудки. Тред-юнионы рассматриваются авторами тезисов не как историческая организация британского пролетариата, отражающая его судьбу, а как некоторое вечное начало, проникнутое со дня рождения грехом империализма. Между тем у тред-юнионов есть своя богатая и поучительная история. Они вели в свое время героическую борьбу за право коалиции. Они принимали славное участие в боях чартизма. Они вели борьбу за сокращение рабочего дня, и этой борьбе Маркс и Энгельс придавали большое историческое значение. Ряд тред-юнионов входил в Первый Интернационал. Увы, история не существует для наших авторов. Во всем их рассуждении нет и капли диалектики. Они ограничиваются метафизическими началами: «фашизм», «демократия», «империалистическая организация». Живому и реальному процессу они противопоставляют свое откровение.
Мы узнаем от них, что вожди тред-юнионов не предали генеральную стачку в 1926 году: признать их «предателями» значило бы признать, что раньше они были «революционерами». Вот в какие дебри заводит метафизика! Реформисты не всегда предавали рабочих. В известные периоды и в известных условиях реформисты производили прогрессивную работу, хотя и недостаточную. Эпоха капиталистического заката вырывает почву из-под ног реформизма. Вот почему реформисты, поскольку они вынуждаются примкнуть к движению масс, на известной стадии неизбежно предают его. Именно так воспринимают поведение реформистских вождей массы. Этому жизненному пониманию масс авторы противопоставляют теорию первородного греха тред-юнионов. Эта теория замечательна тем, что не позволяет предателя назвать предателем.
С 1920 года тред-юнионы потеряли более 40 % своих членов. Авторы предсказывают, что в течение ближайших двух лет они потеряют еще 40 %. Допустим. Если бы эти 80 % рабочих сами собою стали под знамя коммунизма, Ридлей и Аггарвала могли бы сказать: незачем пророку идти к горе, если гора идет к пророку. Но, насколько нам известно, это не так. Ридлей и Аггарвала вряд ли имеют десяток рабочих за собою. Тред-юнионы обнимают еще миллионы рабочих, которые, как показал 1926 год, способны вести революционную борьбу. Рабочих надо искать там, где они находятся сегодня, а не там, где они, может быть, будут находиться завтра, организованных, как и неорганизованных. Вопрос идет вовсе не о тех экономических организациях, какие создаст будущая революционная диктатура, а о завоевании нынешних английских рабочих, без чего говорить о диктатуре пролетариата — значит заниматься фразерством.
Могут ли, в самом деле, рабочие встать на путь восстания одним скачком, не углубляя в предшествующий период своей борьбы против капитала, не радикализируясь и не радикализируя свои методы борьбы и свои организации? Каким образом революционизирование рабочих масс может пройти мимо тред-юнионов, не отразиться на них, не изменить их физиономии, не вызвать подбора новых вождей? Если справедливо, что тред-юнионы возникли на основе капиталистической сверхприбыли Великобритании, — а это до известной степени справедливо, — то уничтожение сверхприбыли должно радикализировать тред-юнионы, разумеется, снизу, а не сверху, разумеется, в борьбе с вождями и с традициями. Эта борьба будет тем более успешной, чем более непосредственное и решительное участие примут в ней коммунисты.
Авторы тезисов заходят так далеко, что отождествляют борьбу за тред-юнионы с политикой Англо-русского комитета. Поразительный аргумент! Левая оппозиция обвиняла Сталина, Томского и Ко в том, что, ведя политическую дружбу с Ситриным, Перселем, Куком и Ко, они мешали коммунистам в тред-юнионах разоблачать предательства этих господ. Товарищи Ридлей и Аггарвала приносят теперь новое откровение: дружить с изменниками и разоблачать их перед массой — это одно и то же. Можно ли брать такие доводы всерьез?