7. В дальнейшем, однако, обнаружились новые факты, которые позволяют опасаться, что дело обстоит серьезнее, чем казалось сначала. Это проявилось особенно ярко на вопросе о составе Интернационального Секретариата. Вопрос этот возник не со вчерашнего дня. Он имеет свою долгую историю. По этому вопросу имеется ряд документов, в частности написанных мною. Я снова вынужден спросить: известны ли эти документы испанским товарищам? Переведены ли они на испанский язык?
Правда, мне попадались даже в рядах левой оппозиции отдельные товарищи, которые по поводу внутренней идейной борьбы отзывались с пренебрежением: «склока, дрязги». Такого рода товарищи ничему не научились в школе Маркса и Ленина. Чтобы подготовиться к большим действиям, надо учиться проявлять выдержку и непримиримость во всех принципиальных вопросах, даже когда они имеют очень маленький масштаб. Чаще всего бывает так, что те товарищи, которые по поводу принципиальной борьбы говорят «склока», сами обнаруживают способность поднимать действительную склоку, если кто-нибудь чуть-чуть наступит им на мизинец левой ноги. Беззаботность в принципиальных вопросах и преувеличенная чувствительность в личных вопросах характеризуют многих из тех, которые случайно попали в ряды левой оппозиции.
8. Одним из таких случайных лиц является, несомненно, т. Милль. За отсутствием за границей товарищей, знающих русский язык, русская оппозиция вынуждена была остановиться на т. Милле, мало ей известном, как на своем неофициальном представителе в международном Секретариате. Т[оварищ] Милль принял на себя это представительство. Я находился с т. Миллем в самой напряженной переписке. Из моих писем к нему можно было бы составить большой том. Все ответы т. Милля показывали мне не только то, что ему не хватает элементарного революционного воспитания и понимания смысла и значения организации, но и то, что он не хочет и не способен учиться азбуке коммунистической политики. Милль очень легко повторяет общие фразы о социализме в отдельной стране, но, когда приходится отстаивать определенную политическую линию, он меняет свой курс под влиянием неуловимых настроений. В течение ряда месяцев т. Милль участвовал в борьбе против Ландау, Навилля и их «вождя» Росмера. Надо было думать, что Милль понимает все значение этой борьбы, которая привела к разрыву с рядом групп и лиц. Это не помешало Миллю предложить Росмеру письменно блок против Правления французской Лиги и против русской оппозиции. Такое действие при серьезном отношении к делу является низкой изменой. Человек, способный на такие политические сальто-мортале, не заслуживает революционного уважения. Согласны вы с этим, товарищи, или нет?
9. С Интернациональным Секретариатом я вел переписку через т. Милля, причем для экономии времени писал по-русски. Т[оварищ] Милль систематически скрывал от Секретариата те мои письма, предложения, критические замечания, которые были ему не по душе, и, наоборот, выдергивал из писем отдельные места, которые ему могли служить против других. Этим он систематически вводил в заблуждение Секретариат.
10. Русская оппозиция порвала с Миллем. Французская Лига сурово осудила его. Немецкая оппозиция признала его действия недопустимыми. Бельгийская оппозиция осудила Милля. Новая итальянская оппозиция в лице т. Сюзо, члена Интернационального Секретариата, осудила блок Милля с Росмером. Известны ли эти факты членам испанской левой оппозиции или нет? Я надеюсь, что известны. Чем же тогда объяснить, что ЦК испанской оппозиции выдвинул кандидатуру Милля, как своего представителя в Интернациональный Секретариат?
Такого рода шаг принимает характер враждебной политической демонстрации против русской, французской, немецкой, бельгийской и др. национальных секций, решения которых не заставят себя, вероятно, ждать. Разумеется, если у вас есть серьезные разногласия с нами, то вы не только вправе, но и обязаны выразить их и словом и делом. Но нужно в таком случае объясниться ясно и открыто.