Милюковъ, ото тотъ самый, который крагпос знамя назвалъ тряпкой. П ото нге. Счастливъ Пылъ бы тотъ біографъ Милюкова, которому совѣсть позволила бы не вписывать въ ого политическій пассивъ ничего другого, кромѣ итого оскорбленія краснаго знамени.
Гучковъ, ото тотъ самый, который благослопплъ Столыпина на свирѣпые военно-полевые суды (увы, представляющіеся теперь россіянамъ, живущимъ подъ благословенной сѣнью чрезвычаекъ, идеалами человѣческаго правосудія).
Керенскій, ото только плѣнникъ въ станѣ торжествующей буржуазіи, которой онъ нуженъ лишь въ качествѣ заложника противъ пролетаріата, если онъ слишкомъ будетъ зарываться. Не успѣвъ вступить во Временное Правительство, ототъ самый Керенскій запятналъ себя тѣмъ, что нъ качествѣ Министра Юстиціи, арестовалъ царскаго министра Сухомлинова и тѣмъ спасъ его отъ революціоннаго народа, желавшаго расправиться съ нимъ но заслугамъ, п т. д., п т. и., все нъ томъ же духѣ.
Какъ я былъ очарованъ подготовленностью, изяществомъ и красотой нерпой рѣчи Троцкаго въ Америкѣ, такъ я былъ разочарованъ втнмъ лубочно-безсодержательнымъ выступленіемъ по поводу Русской Революціи.
Закончилъ онъ оту спою рѣчь такъ: 1‘Я горжусь, что принадлежу кт. тому классу, который бросилъ зажженный факелъ въ пороховые погреба всѣхъ имперіалистическихъ державъ”. Какой именно классъ разумѣлъ при отомъ Троцкій — журналистъ, писатель и сынъ богатаго землевладѣльца, онъ слушателямъ такъ и не сообщилъ.
Всѣ послѣдующія многочисленныя рѣчи его были въ томъ же духѣ. Однѣ болѣе, другія менѣе талантливы, по всѣ одинаково политически безсодержательны: не до просвѣщенія русскихъ выходцевъ въ Америкѣ, видно, было ему, — онъ спѣшилъ въ Россію творить исторію. Ті.чъ болѣе. что очень многіе изъ птпхъ русскихъ выходцевъ, шествовавшихъ до снхі. поръ рука ооъ руку съ нимъ по пути непримиримаго “интернаціонализма", съ паденіемъ царскаго с: модержзніи, начали быстро отпадать отъ него, такъ какъ весь ихъ “интернаціонализмъ” ц зиждился вѣдь нл ненависти къ атому царскому самодержавію.
“Что съ чтимъ Троцкими? Чего оні. хочетъ?” говорили они, въ подоумі’.ніп пожимая плечами.
Наконецъ, съ первой партіей эмигрантовъ Троцкій
отпрашдся въ Ва-
И, о, ужасъ! Въ В
Не трудно понять, сколько злобы противъ англійскаго правительства прибавилъ въ немъ этотъ эппзодъ. •
И кто, — зная эгоцентрическій характеръ Троцкаго, — можетъ съ увѣренностью сказать, чго это обстоятельство не сыграло своей роли въ еще большемъ укрѣпленіи германофильской склонности его.
ТРОЦКІЙ И БОЛЬШЕВИЗМЪ.
Іюльское нозетаиіе и открытый переходъ къ Гіолыпевпкамъ. - Т{ оц-кій — предсѣдатель петроградскаго Совѣта. — Подготовка къ в< -стацію. — Переворотъ. — 'IроцкіГі-диплоѵіатъ. — Троцкій воеипый мпшіетръ. — Дѣло Щлстпаго. — Троцкій фельдмаршалъ и ■■революціонный ” имперіалистъ.
Въ концѣ мая 1917 г. и я ныѣхалъ пъ Россію. Какі. только я прибилъ въ Владивостокъ, первое, что меня поранило, ото нсе усиливающееся торжество максимализма. Опъ нсе болѣе и болѣе опутыналъ революцію но рукамъ и ногамъ и парализовалъ ея активность.
Легкость, съ которой удалось свергнуть царя, вскружила головы не только массамъ, но п нѣкоторымъ лидера» і. и ПіІІІ думали, ЧТО ДЛИ НИХЪ Нѣп. ничего невозможна! о.
Вмѣсто того, чтобы актпшюй поддержкой укрѣпить попу н» іиаеть, оіш не уставали предъявлять кт. нтоЙ власти, получившей отъ свергнутаго царскаго правительства пустые сундуки, невыполнимыя требованія. Они считали, что могутъ диктовать нм только своему правнтельетву, по и правительствамъ Антанты и Германіи гъ ея союзниками.
Большевики не нремнпу.ш иосіюльзоваться агнмн настроеніями и, но теряя времени, принялись за си ю рааі»уиіителыіую работу. Когда я іютъѣжалъ кь Петрограду (въ Вяткѣ, кажется), я прочелъ въ газетахь обі, іюльскомъ возстаиіп болыпевнковъ. Кипа я нріііхалъ і і. Петроградъ, оно было уже подавлено. но типу царствовало уплпе; всѣ чувствовали, что революціи нанесенъ тяжелый ударъ, отъ котораго она. можегъ быть, не онранит-си. Волытчшкп струсили и явію опѣшили. Ленинь скрылся, а оставшіяся мелкія сошки всѣ иерпімеіюіпли себя іп. *■*нптершіці(іпалт-т«ч»т." и па перебей \ вѣрили, что ото вплетаніе было стихійнымъ лктомь несознательныхъ массъ, не только не руководимыхъ большевиками.
но и не встрѣчавшимъ ихъ сочувствія и осуждаемымъ ими15;.
Троцкій въ это время еще не примкнулъ къ большевикамъ. Когда онъ пріѣхалъ въ Россію, Ленинъ, Мартовъ и другіе лидеры “интернаціоналистическихъ” фракцій давно были тамъ, и всѣ мѣста были заняты. Онъ таскался со своимъ “складнымъ стуломъ” и никакъ не могъ найти мѣста, гдѣ можно было бы его прочно поставить и эффектно усѣсться. Онъ пробовалъ было даже издавать свою газету “третьяго” направленія, но изъ этого ничего пе вышло.
Онъ, какъ и большевики, открещивался отъ іюльскаго возстанія. Однако онъ былъ скомпрометированъ настолько, что правительство нашло необходимымъ арестовать его. Онъ посылалъ изъ тюрьмы въ газеты негодующія письма противъ “соціалистическаго” правительства, позорно и неоправимо запятнавшаго себя, арестовавъ такого соціалиста, какъ Троцкій. Изъ тюрьмы же онъ впервые прислалъ въ газеты заявленіе, что еще до ареста присоединился къ большевикамъ, и, если до сихъ поръ не сотрудничалъ въ ихъ органѣ, то это было исключительно по мотивамъ “личнаго характера”.
Скоро Троцкій былъ освобожденъ. Такъ какъ Ленинъ и Зиновьевъ бѣжали, то онъ занялъ вакантное мѣсто и сталъ лидеромъ большевиковъ. Это было въ августѣ. Съ этого момента начинается его возвышеніе.
Въ сентябрѣ онъ былъ избранъ предсѣдателемъ Петроградскаго Совѣта Рабочихъ Депутатовъ, на мѣсто Чхеидзе, причемъ всю кампанію въ пользу его избранія велъ Павелъ Деконскій, лѣвый с.-р., незадолго до октябрьскаго большевистскаго переворота изобличенный въ провокаціи и въ томъ, что онъ служилъ въ царской охранкѣ.
Первымъ дѣломъ' новаго Совѣта подъ предсѣдательствомъ Троцкаго было организовать “военно-революціонный комитетъ”, послѣ чего большевики начали открыто готовиться къ возстанію.
При такихъ условіяхъ, въ открывшемся 7-го октября Совѣтѣ Россійской Республики (предъ-парламентѣ), въ которомъ большевики оказались въ меньшинствѣ, имъ. естественно, нечего было дѣлать.
На первомъ собраніи Предъпарламента Троцкій, въ качествѣ лидера Фракціи большевиковъ, выступилъ съ деклараціей, ііъ коюрой мотшшроиа.іъ ея уходъ. Онъ клеймилъ Временное Правительство, налипая его прапнтель-стиом'і» “народной измѣны”. Оіп, Оросаль ему обвиненіе въ томъ, что оно
“открыто держитъ кур« ъ на ко тдяную руку г л да, кот рая должна паду шить революцію н, въ первую о и родъ, 1 чредитедь-ноо Ссбраніс... Революція въ оиаеноітн. Г»ъ то время, какъ войска Вильгельма угрожаютъ Петрограду, нраытлыт о Керенскаго н Коновалова готовится бѣжать илъ Петриграла, чтобы превратить .Москву въ оплотъ контръ-революціи... Только іамъ народъ можетъ снасти себя н і трапу. Ми оГращаі ѵ. я къ народу: Да здравствуетъ немедленный честный демократическій миръ! Нея власть Совѣтамъ, в я емли народу! Іа драю т. у-етъ Учредительное Собраніе!" (Ггеіпгра<{ ячесьіА отчетъ а-сѣдапія предпарламеіпа. "Рѣчь", ч-го октября 1017 г.).
15
Послѣ успѣшнаго октябрьскаго переворота большевики признали, что іюльское возстаніе было дѣломъ ихъ рукъ.