Въ ото время я Ошъ ни югѣ. Иь концѣ октября, по личнымъ дѣла мт., я опять пріѣхали ИЬ Петроі р.іД Ь. Не доѣзжая до Бологого (около гутикь ѣзды огь Петроі рада;, я прочелъ пъ газетахъ о Ішвершічііюмт. большевиками переворотѣ. Въ поѣздѣ произошла шишка. Почти псѣ ши-сажнры въ страхѣ высадились нъ Пологомъ. и я быль однимъ изъ немногихъ, рѣшившихся доѣхать то ІІетр< -града. Всюду на углахъ были расклеены огромные плакаты съ Лозунгами, возвѣщавшими цѣли перги »р"Ті: немедленный демократическій миръ. Безотложный созывъ Учредительнаго Собранія. Отмѣна смертной казни16) и т. Т-
Троцкій быстро сталь вхидить во вкуст, безотвѣтственнаго властителя. Уже 20-го октября на злсѣ16ннін нетроптскаго Совѣта Рабочихъ и (Ѵпітскнхь Д»16нум-топъ оіп. показалъ. кнкт. онъ попинаетъ отмѣну смертной казни, объявши, врагамъ болыневшма "безнпптную месть” п “безпощадный разстрѣлъ”. Слово "безш шпиый” отнынѣ стало однимъ и:п. наиболѣе излюбленныхъ пт. его лексиконѣ.
Вт. новомъ правительствѣ на долю Троцкаго, какъ комиссара но иностраннымъ тѣламъ, вышло осуществленіе “немедленнаго честнаго темократическаго мира”, который, — согласію тому, что большевики не устилали до переворота долбить, — полагалось заключить непосредственно съ народами воюющихъ странъ, “черезъ головы ихъ имперіалистическихъ правительствъ”, потому что мирные переговоры съ этими правительствами, если вѣрить Ленину, уже являются совершенно недопустимымъ “соглашательствомъ”.
Однако, какъ только, очутившись у власти, большевики стали лицомъ къ лицу съ необходимостью дѣлать реальную политику, они на первыхъ же шагахъ, вынуждены были съ облаковъ безотвѣтственной митинговой декламаціи спуститься въ болото преступнаго “соглашательства”.
Уже въ первый день упоенія достигнутой властью Ленинъ окатплъ своихъ приверженцевъ ушатомъ холодной воды, заявивъ, что нечего ожидать скораго заключенія демократическаго мира, чѣмъ вызвалъ ‘ропотъ среди солдатъ, для которыхъ такой поворотъ былъ совершенной неожиданностью.
Въ изданномъ въ первый же день переворота “декретѣ о мирѣ” новое правительство обращается не прямо къ народамъ воюющихъ странъ, а “къ правительствамъ и народамъ”.
Въ то же время по арміи Ленинымъ разсылается воззваніе, увѣщевающее солдатъ не дать “контръ-революціон-нымъ генераламъ сорвать великое дѣло мира” и предлагается имъ самостоятельно выбирать “тотчасъ-же уполномоченныхъ для формальнаго вступленія въ переговоры съ непріятелемъ. Совѣтъ Народныхъ Комиссаровъ даетъ вамъ право на это”.
Однако, то ли правительства воюющихъ державъ не передали своимъ народамъ большевистскаго “декрета о мирѣ”, по другой ли причинѣ, но народы этп убійственно безмолвствовали.
Что же касается правительствъ, то Антанта совершенно недвусмысленно дала понять, что на сепаратный миръ Россіи съ Германіей она смотрптъ, какъ на измѣну союзникамъ, н всякія попытки большевиковъ въ этомъ направленіи встрѣтятъ съ ея стороны должное возмездіе.
Германское же правительство молчало и совсѣмъ, повидимому, не торопилось откликнуться. Оно выжидало того неизбѣжнаго момента, когда, въ результатѣ вышеуказаннаго воззванія Ленина, русская армія станетъ совершенно небоеспособной.
Когда же ясно стало, что Россію уже можно брать голыми руками, германское правительство изъявило согласіе на переговоры о перемиріи.
Троцкій, смущенный было неожиданнымъ для него результатомъ, или, скорѣе, безрезультатностью его дипломатическаго искусства, воспрянулъ:
“Если германскій императоръ пынужщнъ принимать представителей прапорщика Крыленко и вступить съ ними въ переговоры, то ото значитъ, что крѣпко русская революція наступила своемъ сапогомъ на грудь всѣхъ имущихъ классовъ Европы”.
Забывъ о томъ, что миръ пре(полагалось заключить ‘‘черезъ головы буржуазныхь правительствъ”, Троцкій захлебывается отъ счастья, что “германскій кайзеръ съ нами заговорилъ, какъ равный съ ранными” (“Праща”. 21-го ноября 1917 г.).
Все шло, какъ по маслу:
“Германія и Австрія согласны па веденіі переговоровъ о перемиріи па основѣ совѣтской формулы”.
Восхищеннымъ взорамъ Троцкаго уже рисовались упоительныя картины, какъ “сидя съ ними (съ правительствами Германіи и Австріи) за однимъ столомъ, мы будемъ ставить имъ категорическіе вопросы, не допуская никакихъ увертокъ... Подъ вліяніемъ низовъ германское и австрійское правительства уже сог.іасилть еѣі ть на скамью подсудимыхъ! будьте увѣрены, товарищи, что прокуроръ, въ лицѣ русской революціонной делегаціи, ((кажется на своемъ мѣстѣ” (“Правда”, 19 ноября 1917 г.).
Какъ только большевистскіе делегаты, снявъ съ глазъ наложенныя на нихъ нѣмцами повязки, подошли кь тому столу, за которымъ сидѣли опытные германскіе дипломаты, генералъ Гофманъ грознымъ солдатскимъ ((крикомъ сразу вывелъ пхъ изъ состоянія сладостнаго гипноза, навѣяннаго па нихъ красивыми рѣчами Троцкаго, и далъ имъ совершенно недвусмысленно понять, что они и»' равные, а побѣжденные, и должны безпрекословно и безъ митинговыхъ разглагольствованій принять предписываемыя имъ условія мира.
А условія эти были такъ тяжки и такъ безмѣрно унизительны, что даже большевистская делегація не рѣшалась подписать ихъ. Но что было теперь дѣлать? Дѵмать о сопротивленіи было уже поздно: приказами п воззваніями о повзводномъ и поротномъ перемиріи армія была окончательно разложена.
Троцкій, однако, не унывалъ и предложилъ, но его словамъ, “небывалый еще въ міровой псторіп исходъ: “Мы выходимъ изъ войны, по вынуждены отказаться отъ подписанія мирнаго договора”. Большевистское правительство “ие желаетъ воевать съ народомъ Германіи... и вкладываетъ свое оружіе въ ножны”... “Россійскимъ войскамъ отдается приказъ о полной демобилизаціи по всѣмъ линіямъ фронта”... “Защита его ввѣряется германскимъ рабочимъ”.
Небывалый въ міровой исторіи жестъ былъ сдѣланъ. Что, въ самомъ дѣлѣ, значитъ гибель милліоновъ людей, цѣлой страны, разъ жестъ красивъ?
Но прозаически безпощадные нѣмцы не дали ему даже эффектно закончить этотъ жестъ: перемиріе кончилось, — заявили они, — и, разъ миръ не заключенъ, нѣмецкія войска продолжаютъ наступленіе. Нѣмцы берутъ городъ за городомъ, не встрѣчая никакого сопротивленія. Большевистскіе комиссары, поручивъ защиту русскаго “соціалистическаго отечества” нѣмецкимъ рабочимъ (одѣтымъ въ солдатскіе мундиры), первые показываютъ пятки.
Пришлось,' не закончивъ жеста, вернуться. Троцкій, не читая (опять эффектный жестъ!), подписываетъ условія мира, еще гораздо болѣе тяжкія и унизительныя, чѣмъ первыя.
Дипломатическая карьера Троцкаго закончилась. Короткое время онъ былъ еще продовольственнымъ Циктато-ромъ, успѣлъ объявить “безпощадную” войну мѣшечнп-камъ п скоро сдѣлался военнымъ министромъ.
Одновременно съ принятіемъ условій “архитяжкаго мира” (слова Лепина) большевики іпхорадочно берутся за организацію “Красной Соціалистической Арміи”. Сначала она носитъ характеръ добровольческой, и на службу принимаются со строгимъ разборомъ. Впослѣдствіи, съ расширеніемъ военныхъ операцій, она превращается въ обычную буржуазную армію съ мобилизаціей всего способнаго къ ношенію оружія населенія и съ суровыми карами для всѣхъ, уклоняющихся отъ военныхъ обязанностей, къ какому бы классу они не принадлежали.
Съ назначеніемъ Троцкаго военнымъ министромъ это превращеніе идетъ ускореннымъ темпомъ. Выборы офицеровъ, всякіе митинги солдатъ и “повзводныя” обсужденія боевыхъ операцій и дѣйствій начальства (не говоря уже о “братаніи” и ир.), при помощи которыхъ большевики такъ успѣшно разрушали армію Временнаго Правительства, — все это теперь строго преслѣдуется. Вво-
16
Правительствомъ Керенскаго незадолго п редъ тѣмъ была введена смертная казнь за измѣну пи фронтѣ.