По спине пробежал холодок.
– Кажется, понимаю.
– Забей, – вздохнула Кэндл, выезжая на мост. – Может, я придумываю просто. Он ведь и на сторону секретами торгует. А с меня денег не берёт, потому что у него хобби такое дурацкое, может. И вообще он фрик какой-то. Ну кто будет на работе тридцать первого декабря в субботу штаны просиживать?
Морган вспомнил, как выдернул Гвен с какого-то совещания, а Джина забрал из вполне себе работающего участка, и хмыкнул, но не сказал ничего. Да Кэндл и не требовала ответов. Она действительно подвезла его до самого дома Расселов, махнула рукой и укатила к себе – отсыпаться. Порядком замёрзшая “шерли” завелась не сразу, но больше никаких неприятностей возвращение домой не принесло.
Тени словно затаились.
Глава ХIV
Утро первого января ничем не отличалось от любого другого воскресного утра. В половине девятого потянуло с первого этажа ароматами свежих мягких вафель в сахарной пудре и крепчайшим кофе. Через полчаса умопомрачительные запахи несколько ослабли, а под окном хлопнула дверца машины. Ещё десять минут спустя послышалась нежная фортепианная импровизация. Морган решил, что можно вставать и одеваться, потому что теперь столовая уж точно будет полностью в его распоряжении…
– Если бы я играл на скачках, то наверняка просадил бы кучу денег, – меланхолично произнёс он, застывая в дверях.
Уилки на секунду отвлёкся от утренней газеты, но лишь затем, чтобы переложить на свою тарелку ещё одну вафлю и полить клубничным сиропом. Пальто, аккуратно свёрнутое в два раза, покоилось на соседнем стуле. Синий шарф висел на спинке, едва не подметая концами паркет.
– Почему же?
– Потому что интуиция явно подводит, – со вздохом признался Морган, присаживаясь напротив. – Меньше всего я ожидал увидеть здесь тебя.
– Почему бы нет? – скрипуче удивился незваный гость и пожал плечами: – В конце концов малышка Донна правда научилась неплохо готовить, а ты и сам приглашал меня.
– Один раз.
– О, это такие мелочи… Передай сливочник. И кофе закончился, кстати.
Пришлось вставать снова и тащиться кофемашине. На две порции капучино ушло всего несколько минут, но Уилки успел расправиться ещё с одной вафлей и дочитать газетный разворот.
– Чем обязан визиту? – поинтересовался наконец Морган, устав ждать, пока часовщик соизволит назвать хоть одну причину для непринуждённого совместного завтрака.
– И сразу к делу, – усмехнулся он, глядя поверх газеты. Глаза его полыхнули закатным золотом. – И так вежливо. Правильный мальчик… Ты отведёшь меня в одно место.
Стеклянная крышка вывернулась из пальцев Моргана и едва не расколола блюдо, где лежали остывшие вафли. Радостная фортепианная мелодия этажом выше споткнулась и продолжилась уже а-ля минор.
– Я? Неужели есть места, куда ты не можешь проникнуть сам? – спросил он, чувствуя, как в затылке начинает слегка звенеть. Мысль о том, что часовщик неспособен справиться с чем-то, доставляла некое порочное удовольствие.
“Тебе надо было родиться старшим братом”, – вспомнилась отчего-то шутка Дилана.
– Случается и такое, – непринуждённо ответил Уилки, бросил взгляд искоса и зачем-то расправил горловину водолазки, раскатывая её самого подбородка.
Контраст белой, хоть и запачканной чем-то кожи и тёмно-синей ткани притягивал взгляд. Коса, заплетённая сегодня аккуратнее обычного, была перекинута через плечо и казалась скорее золотистой, чем седой.
Морган поймал себя на том, что пялится на собеседника, как на единственную неоново-яркую картину в зале с чёрно-белыми фото, и с усилием отвернулся. Мышцы шеи затекли буквально за несколько секунд. В голову лезли чересчур подробные воспоминания о сне, где потасканный, скрипучий часовщик с нелепо юным лицом ещё был светом и песней, ароматом луговых цветов и дыханием летнего ветра.
И о том, втором. Тёмном.
“Интересно, кем он ему приходился?”
– Железо, – произнёс вдруг Уилки и скривился, как от боли. – Всё здание обшито холодным железом. Даже между перекрытиями – металлические листы, в которых отражены тени. Не знаю, кто додумался до такого, однако он гораздо лучше знал правила, чем ты, хороший мальчик Морган Майер.
Пульс участился; движение стрелок часов в нагрудном кармане стало наоборот замедленным, неровным.
– И ты не можешь войти? Совсем?
– Могу. Если меня проведут.
Ни один из них не смотрел на другого: оба старательно отводили взгляд. Но у Моргана всё равно кожа покрылась мурашками, как если бы ему под водолазку запустили холодные руки.