Дункан расхохотался:
– Да, сынок, наслаждайся праздником. Жаль, Роуз с мужем отказались приехать, вы почти ровесники… Вам вместе было бы веселее.
– В соседней комнате накрыт стол для фуршета, – придушенно добавила Сесилия. – Я обижусь, если ты ничего не попробуешь, – и она погрозила пальцем, демонстрируя маникюр а-ля натюрель.
– Непременно, – с улыбкой пообещал Морган. Супруги Костнеры ответили такими же светскими гримасками, а затем повели Годфри куда-то вверх по лестнице. Морган успел расслышать, как он говорит:
– Его Донна избаловала, конечно…
– Донна?
– Маккензи-младшая. Я же тебе рассказывал о нашей домработнице?
– Может быть…
Морган остался один.
Конечно, одиночество было условно. В зале бродило человек пятнадцать, почти все – с бокалами или тарталетками на блюдце. Компания под фикусом – два седовласых джентльмена и весьма округлая леди с глазами цыганки – обсуждала повышение налоговых ставок. На диванах перед большим монитором образовалось сугубо мужское общество: выключенный звук не мешал им болеть за крикетную команду графства и подбадривать игроков сдержанными возгласами. Смутно знакомая женщина с электронной сигаретой, тощая дёрганная блондинка, экзальтированно распиналась перед стайкой дам среднего возраста. Она явно узнала Моргана и помахала рукой, он махнул в ответ и сбежал в другую комнату, прежде чем блондинка вонзила в него багровые коготки.
В соседней комнате, как и обещала Сесилия, был накрыт стол. Людей здесь оказалось куда меньше, чем в зале. Две супружеские пары горячо обсуждали нечто связанное с “человеческим фактором”, но в присутствии Моргана сразу понизили голоса. В одном из мужчин он совершенно точно узнал отцовского заместителя, другой внешне напоминал директора банка “Дип Форест”, только выглядел более дородным. Морган поздоровался кивком и подошёл к фуршетному столу, делая вид, что хочет рассмотреть закуски. На этом краю теснились рыбные шедевры: обжаренные в специях кольца кальмаров, канапе из креветок, мягкого сыра и базилика, маринованное филе скумбрии на мягких ржаных хлебцах с сельдереем, тарталетки с пастой из тунца и с вялеными помидорами и, конечно, икра. Здесь же стояли бокалы с белыми винами.
– Вы в первый раз на подобном вечере? – раздался над ухом вкрадчивый шёпот.
Закалённый появлениями Уилки, Морган обернулся с безмятежной улыбкой. Ответа терпеливо ожидала женщина лет тридцати в чёрном атласном платье. Она была немного оплывшей и в то же время строгой, как потухшая траурная свеча. Без косметики лицо её напоминало полупрозрачный восковой слепок.
– Не в первый, – легкомысленно ответил Морган, примеряя маску милого, но слишком беспечного мальчика – рефлекторно, как всегда в предчувствии опасности. – Но обычно предпочитаю немного другие развлечения. А сейчас сопровождаю отца.
– А вы?..
– Младший сын Годфри Майера, – не моргнув глазом, ответил он.
В бесцветных глазах незнакомки мелькнула тень разочарования.
– Что ж, приятно познакомится, мистер Майер-младший. Зовите меня Кристин, просто Кристин, – и она протянула руку для поцелуя.
Морган склонился. В нос ему ударил влажный приторный запах, как от распаренной бумаги, и к горлу подкатила тошнота.
“Наверняка от голода, – подумал он, сглатывая. Во рту было сухо и кисло. – Надо было перекусить дома”.
Кристин улыбнулась; на опухших щеках появились ямочки – словно два следа от карандашного прокола в рыхлом пластилине.
– И как вы находите наше общество, мистер Майер-младший?
– В высшей степени изысканным, – ответил он и попробовал забросить удочки: – Давно не приходилось столько говорить о политике и бизнесе.
Кристин манерно засмеялась:
– До настоящей политики нам далеко. Мы всего лишь скромное благотворительное общество…
– С нескромными достижениями, – отвесил он опасный комплимент.
Головокружение усилилось. Запах мокрой бумаги стал гуще.
– Вы нам льстите, право… И где только Годфри раньше прятал такое сокровище? – улыбнулась она снова и погладила белёсыми пальцами тыльную сторону его ладони. Каждое прикосновение оставляло влажный след. – Принесите мне шампанского и тарталетку с фруктами. И себе что-нибудь возьмите. Ненавижу пить в одиночестве.
Он кивнул деревянно, как шарнирная кукла, и отошёл к столу. Комната дрожала так, точно готова была вот-вот опрокинуться. Лица квартета, обсуждавшего “человеческий фактор”, безобразно вытянулись. Креветки на шпажках ритмично сгибались и разгибались, а зеленовато-белый сыр под ними пузырился. Морган сглотнул насухо и попытался различить среди почти одинаковых бокалов те, что были наполнены шампанским, наконец опознал их по форме; в желтоватой жидкости ворочались живые прозрачные волоски, похожие на фунчозу. Стараясь не приглядываться, он переложил щипцами на блюдце две разваливающиеся тарталетки, поставил туда же бокал и вручил Кристин.