Она оглянулась.
-- Может быть, это кузнец им рассказал...
-- Откуда кузнец мог узнать? -- сказал он раздраженно.
Она посмотрела на него, как он смотрел на Таргитая.
-- Я просила его показать короткую дорогу к Новограду.
Хоть это рядом, рукой подать, но дорога через пески!
Ему никогда не приходилось бить женщину, но сейчас пальцы сами сжались в кулак. Он выругался тихо и страшно:
-- Чернобог посадил тебя на голову!.. Я столько петлял, хитрил, чтобы никто не знал, а ты сама рассказала!.. Теперь за нами поскачет целый отряд головорезов.
Соседнее селение, где она пообещала найти друга мудреца, было даже не селением, а простым оазисом. Они ехали в сторону рассвета. Дорога была твердой, но с двух сторон ветер наметал желтый песок, мелкий как пыль.
Олег, завидя пальмы на виднокрае, слез и стреножил коней. Она не спорила: въезжать в любое село или город опасно ночью.
Олег намеревался перекусить уже в Новограде, но Кора, оказалось, захватила целый мешок с едой. Разожгла костер, разогрела, разложила на широких листьях сочных душистых растений.
Олег покачал головой.
-- Это для двоих?
-- Нет-нет, -- сказала она торопливо, -- только для тебя! Я ем совсем мало. А ты мужчина, значит, должен есть много. К тому же варвар -- эти едят еще больше. К тому же такой большой и сильный... А если учесть, что спалил город, а женщин...
Он уже не слушал -- желудок от голода начал грызть ребра. Бедняга наверняка решил, что глотка хозяина перерублена, раз так долго ничего в него не падает. Олег ел быстро и жадно, чувствуя себя в самом деле варваром. И не просто большим и лютым варваром, а люто голодным,
-- Неплохо, -- промычал он с набитым ртом. -- Мрак говорит, что женщина, способная накормить в лесу или степи мужчину, заслуживает многое.
Она улыбнулась, голос ее был мурлыкающий:
-- Ну, многое я не требую... Там ручей, я сейчас вернусь.
Он сидел у костра, всматривался в темноту, слушал ночь. Изредка вскрикивали птицы, стрекотали кузнечики. Теплый воздух был наполнен запахами, и он в темноте видел на два-три полета стрелы так, как будто бы смотрел днем. Но глазами не увидишь сзади, а запахи и звуки рассказывают, что творится за спиной и дальше. Нужно только уметь видеть и слышать, а это он уже умел благодаря Мраку.
Что потеряю, когда меня убьют? Эти облака, что плывут неслышно в ночи, полоску рассвета, запах земли и цветов. Так сказал бы Таргитай, он любит говорить красиво и непонятно.
Кора вернулась свежая, вымытая, чистая, как рыбка. Увидев Олега перед костром, сказала задумчиво:
-- Не знаю почему, но я так люблю смотреть в огонь...
-- Взгляни последний раз, -- сказал он резко и вылил остатки похлебки на горячие угли. Зашипело, взвились клубы пара. -- Только глупый зверь может смотреть в огонь... И ослеплять себя. Любой подойдет и убьет тебя с легкостью.
Сердясь на себя за минутную слабость: расслабился, как Таргитай, даже о красотах заговорил, -- оседлал коней. Кора смотрела, раскрыв рот, на лбу еще блестели капли воды. Приложила ладони ко рту. Он спросил с надеждой:
-- Остаешься?
-- Ты безумец... Ехать ночью?
-- Зато остаться живым. Думаешь, не сумеют захватить нас здесь, у костра на берегу ручья?
-- Нас надо еще найти! -- запротестовала она.
-- Даже мне ясно, что этот родник один на десятки верст. Каждый дурак останавливается именно здесь.
Отойдя на три шага, он набрал пригоршню пыли и медленно пропускал сквозь пальцы, пока остатки костра не покрылись тонким слоем. Выглядело это так, словно костер здесь жгли две-три недели тому.
Он вскочил на коня. Он не был дураком, по крайней мере не каждым. Кора посмотрела на него, перевела взгляд на расстеленное возле костра широкое одеяло. Странно: смотрела все-таки, как на дурака. Не простого, а редкостного.
Глава 10
В Новограде, как объяснила Кора, хоть и появлялись какие-то законы, но все равно здесь жизнь куда опаснее, а народ круче и злее.
-- И городская стена не нужна, -- заметил Олег, когда на горизонте в рассветной дымке показались крыши невысоких домов. -- Лучшая защита -- это отвага жителей. Свободные воюют лучше, чем рабы.
Копыта застучали суше. Дорога была плотно утоптана. Впереди вырастал добротный дом в три поверха. Во всех окнах было светло, где от смоляных факелов, где от масляных светильников. У коновязи стояли десятка два коней. Из окон неслись удалые песни. На крыльце, несмотря на ранний час, сидели и стояли мужчины. Пили, обнимались, били друг друга. С лаем носились псы.
-- Постоялый двор, -- сказал Олег с удовлетворением. -- Вовремя выпрыгнул навстречу. Я не знаю, что нас ждет в этом Новограде. А в таким местах знают все новости.
Он соскочил, бросил повод на коновязь. Кора слезла, шагнула за Олегом. Нищий, слепой и безногий, сидя в пыли, жалобно воззвал к ним, таким молодым и здоровым:
-- Сжальтесь над несчастным, который потерял все радости жизни!
-- Бедолага, -- пожалела Кора, -- он, оказывается, еще и евнух.
Олег огрызнулся:
-- Что смотришь укоризненно? Я с ним не дрался.
-- Да нет, мой укор не потому...
Кора бросила несчастному медную монетку. Когда прошли мимо к крыльцу, Олег сказал язвительно:
-- А он в самом деле слепой!
-- Ты ясновидящий?
-- А он сказал тебе: "Спасибо, красотка".
На крыльце дорогу загородил огромный мужик в разорванной до пояса красной рубашке. Голова была повязана платком, в ухе блестела золотая серьга. Он был непристойно силен и красив, как бывает красив дикий жеребец, полный огня и свободы.
-- Женщина?.. -- Даже голос его был звучен и мужествен, как зов охотничьего рога. -- Черт, как давно я не мял женщину! Даю за нее две монеты.
-- Пошел! -- отмахнулся Олег. -- Она не для продажи.
-- Все женщины для продажи!.. Только лучших продают богам, а что поплоше -- нам.
Он подумал, что мужик вообще-то прав. Но тот загораживал дорогу, и Олег сказал раздраженно:
-- Но пока что она не продается никому.
-- Три монеты! Бери, дурень. Ни одна женщина не стоит больше.
Олег покачал головой. Опять мужик был прав, но Кору все же отдавать не стоило. Даже за хорошие деньги.
-- Черт с тобой, бери четыре. Сам не пойму, с чего это я такой щедрый?
-- Сойди с дороги, иначе перешагну!
Глаза мужика выпучились, как у рака.