-- А меня останавливает. Хочешь что-то сделать, а голос внутри тебя говорит: нельзя, нехорошо. Хотя почему нехорошо, если мне в пользу? Но покоряешься... Ни разу этот голос не сказал: ляг полежи, плюй на все и береги здоровье, укради! А всегда: отдай, не солги, встань и иди, заступись за слабого, пойди и спаси...
Темные пятна пота на спинах друзей маячили уже далеко. Таргитай раскалился, как болванка в горне Степана, догнал, потащился след в след. Олег бросил через плечо холодно:
-- Дурень, а не лечишься. Тем более Род должен был спасти мир!
Таргитай едва дышал, в груди хрипело. Смутно чувствовал свою правоту, только вылепить в слова не удается, но и Олег прав. К тому же правота волхва ясна как на ладони, а его какая-то вроде червяка в тумане.
Он потуже подтянул перевязь, наддал. Что-то, а бегать научился быстрее, чем думать глубоко и красиво. Наверное, вообще бегать учишься прежде всего. Всю жизнь либо ты за кем-то, либо кто-то за тобой!
Измучившись так, что не соображал куда карабкается, пожаловался в отчаянии:
-- Я не понимаю... Мы только что из Леса... а заботимся обо всем белом свете! Но другие, сильные и умелые, почему не поднимут задниц, не спасают тоже?
Голос Мрака был злым, как дикие осы:
-- Потому что пьют пиво, брагу, а по праздникам -- медовуху. А мы -воду из родников.
Голос волхва донесся издалека:
-- Они считают, что человек пьет квас, чтобы утолить жажду. Вода -для скота.
-- Что может быть лучше и чище холодной, когда зубы ломит, воды из родника? -- Мрак посопел, долго не отвечал, закончил совсем зло: -- Они, чтобы пойти спасать, должны взять с собой и квас, и пиво, и медовуху, и теплые одеяла, и сараи, и огороды...
Дальше Таргитай не слышал, тащил себя в красном тумане. В голове стучали молоты, кровь стояла в глазах, а тело было налито горячей тяжестью. Он ничего не видел кроме своих рук, окровавленных, с лохмотьями кожи, сорванными ногтями. В груди хрипело, как дырявые меха.
Он ударился лбом, попробовал обойти, снова ударился. Кто-то похлопал на спине, его дернули вниз. Распластавшись, Таргитай долго хрипел, под раскаленным лбом едва не плавилась плоть дерева. Кровавая завеса на этот раз долго не уходила с глаз.
Никогда еще друзья не выглядели такими измученными. Даже Мрак был полумертвым, распластался и дышал тяжело, как выброшенная на берег рыба. Олег лежал без движения.
В спину тянуло холодом. Таким холодом, от которого не становилось прохладнее, а кожа вздулась пузырями. Похолодев от неясного предчувствия, Таргитай повернулся.
В трех шагах зияло страшное Дупло. Издали Таргитай принял бы за расщелину, сколько их было, но из этой дыры несло настоящим могильным холодом. Соки, напомнил он себе, чтобы не задрожать уже от настоящего страха. Холоднющие подземные соки, их любое дерево сосет из глубин земли, возгоняет по стволу -- сам пил березовый сок, от которого зубы ломит! -- и наполняет листочки. Потому так холодно...
Как сквозь вату услышал непривычно-усталое:
-- Неужто... соки тянет из самого подземного мира?
-- Ну, -- послышался замученный, но все равно отвратительно-рассудительный голос Олега, -- у большого дерева корни должны быть длинные. Иначе любой ветер свалит. Корни Прадуба свисают в подземные бездны...
-- Подземный мир?
-- Он самый.
-- А вода, которая прет по стволу к листьям, не мертвая?
-- Гм...
Таргитай с трудом перевалился на спину, дабы не видеть страшного входа, взмолился:
-- Что вы о таких страстях?
Мрак удивился:
-- Тарх, никак боишься?
-- Боюсь, -- признался Таргитай. -- Не знаю почему, но боюсь. Под солнцем ничего не боюсь, а как подумаю о темноте...
Он поднялся, сел. Олег сказал отчаянным голосом:
-- Нет, не успеваем... До Рода карабкаться еще дня два...
Даже я не представляю, что это и где. А уж затем сражаться с Ящером. Да еще добраться до него сперва! У нас всего три дня, как поспеть? А еще что-то давно Агимаса не слыхать. Это не радует -- тревожит.
На него смотрели измученные лица с изнуренными глазами. Капли пота падали с лица на грудь, шипели, превращаясь в пар.
-- Все равно надо идти, -- сказал Мрак упрямо. -- Умрем в дороге! На бегу, как люди!
Таргитай широко раскрытым ртом хватал воздух, как рыба на берегу, но сказал едва слышно:
-- На...до... идти...
Олег кивнул, повторил:
-- Не успеваем. Но у нас есть крохотная возможность... Очень крохотная!
-- Говори, -- буркнул Мрак. -- У нас всегда самые крохотные. Мельче только блохи на муравьях.
-- Как победить Ящера? -- сказал Олег отчаянно. -- Он сам по себе Смерть, бог Смерти и властелин Смерти. Его нельзя убить, уже и так не совсем живой... Ну, мертв, я ж и говорю! Об этом все время повторяли Ярило и Жароок.
-- Так чего мы премся?
-- Не убыть, так можно попробовать остановить... Загнать обратно.
-- Тарх, не мешай думать.
Мрак заступился:
-- Зря обижаешь. Я всегда советуюсь с Тархом. Потом делаю наоборот и... почти всегда прямо в яблочко.
-- Почти -- это еще не всегда.
-- Подумаешь, Смерть, -- сказал Таргитай зло. -- На всех есть управа. Боги ее не страшатся, верно?
Мрак досадливо крякнул, точил секиру молча. Брови Олега полезли наверх.
-- Мрак, ты прав. С Таргитаем иногда стоит советоваться. Боги не страшатся смерти, ибо бессмертны, но ежели Яйцо разбить...
-- Ну-ну.
Олег поднялся.
-- Поднимайтесь. Я попробую отыскать то, чего страшатся даже бессмертные боги.
Мрак сопел недоверчиво. Таргитай спросил:
-- Дана не говорила...
-- Вряд ли она знает.
-- Разве боги не всеведу...
-- Я не бог, Таргитай. Но на белом свете есть то, чего не знает даже Род.
Таргитай захлопал глазами.
-- Всеведущий Род?
А Мрак спросил подозрительно:
-- Кто тебе подсказал?
-- Все только и делали, что подсказывали. Даже если сами об этом не знали. Аристей, Ярило... Да вы сами слышали. Ярило сказал, что на белом свете нет никого и ничего, что остановило бы Ящера...
-- Ну-ну.
Олег обвел их покрасневшими глазами. Жилки в белках полопались, глаза были страшными, под ними висели темные мешки как у больного старика.
-- Тогда надо идти на край белого света. Пойти и заглянуть за Край! А то и пошарить там. Если и есть нечто, способное остановить Великое Разрушение, то оно там.