— Тату, таточку, — отчаянно пронеслось над онемевшим селом, — не стреляй, это наши!
Емельян! Я резко оттолкнулся, в несколько прыжков догнал его, свалил в снег. И в это же мгновение над головой прошумела автоматная очередь. Даже ветерком подуло.
И тут же в ответ ударили самооборонцы и мои товарищи. Несколько бандитов упали, остальные бросились наутёк. Ещё двое не добежали до оврага. Прокопчук и шофёр бросились было преследовать бандитов. Маркиян остановил их строгим окриком:
— Куда? Хотите, чтобы перестреляли из оврага?
— Да уничтожить их нужно всех! — горячился Прокопчук, — Вот соберём самооборонцев со всего района в один кулак, тогда авось выкурим их всех из лесов.
Медленно возвращались к хате попа, возбуждённо обсуждали этот короткий бой.
Опять прижгли им пятки. Ведали, как бежали? Комья из-под сапог летели!
— Они смельчаки из-за угла нападать!
— Теперь долго не ткнутся!
Иду, жадно затягиваюсь самокруткой. Постепенно спадает напряжение, робкая, несмелая радость охватывает душу. И неловко стало за свои недавние мысли о здешних людях. Большинство из них — наши искренние друзья. Это только кучка выводков, мусор фашистский рассыпался по лесам и в бессильной злобе бесчинствует.
— Дядя, наклонитесь ко мне, что-то скажу, — слышу тихий мальчишеский голос. — Наклонитесь…
Емельян опять приник ко мне.
— Тато услышал меня! Я знаю! И он придёт из лесу, вот увидите! Только бороду сбреет, уж очень он страшный с бородой… — Помолчал и опять произнёс решительно: — А если ему и бритому стыдно будет на людях появляться, так я сам схожу за ним.
Я сдержал вздох. Ой, вряд ли, парень, увидишь ты своего отца! Обманул тебя поп. Невольно обернулся, поглядел на поле, где лежат неподвижные фигуры. А может, и он там… Ну и судьба досталась мальчишке.
— Ничего, не вешай носа, теперь у тебя новая жизнь начнётся, — хочу его подбодрить, а сам глажу ладонью мальчика по мокрому от слез лицу. — Дай срок, закончим войну и будем жить вместе.
— Спасибо, только я татуся найду.
Во дворе сердечно благодарю оборонцев за помощь. Обнял Маркияна. Обратился к своим:
— Ну что, по коням! Товарищи помогут нам добраться к просёлку, а там, наверно, уже растаяло.
— Ну нет, — поднимает руки Маркиян. — Ночью мы вас не отпустим: а если бандиты поджидают вас на дороге? Они сейчас злые как сто чертей. Подождите до утра, отдохнёте, позавтракаете, вот тогда мы вас и проводим в добрый путь.
6
Утром вышли мы на дорогу, что вела прямо к просёлку, и глазам своим не поверили — расчищенная до самого горизонта, там уже натужно гудят машины. Уж не чудится ли? Протёр глаза.
— Правда, Иван, не терзай глаза, — смеётся Маркиян. — Это наши сельчане такой подарок вам сделали. Поднялись на рассвете и очистили дорогу. Счастливо!
Обнялись мы с ним, с самооборонцами, пришедшими провожать. А тут и женщины, старики, девчата и ребята подошли, окружили нас.
Вдруг — крик. Все обернулись. Размахивая руками, бежали мать Андрея и тётка Насташа. Андрей бросился им навстречу.
Пришлось мне произнести краткую речь о нашей армии и как она добивает фашистов. Волновался я так, словно выступал впервые. А до войны, когда работал в школе учителем истории, не один раз приходилось говорить с трибуны. Волновался ещё и оттого, что стали родными эти люди, которые пришли на помощь, спасли нас в эту смертельно опасную ночь. Никогда не забудутся искренние доброжелательные лица, эта расчищенная добрыми руками дорога.
А где же Емельян? Уж не подался ли в лес? Ага, вот он стоит у плетня, смотрит на меня мокрыми от слез глазами. Соскакиваю с кузова, подхожу к мальчишке. Он обнимает меня за шею. Тут и мои товарищи подошли.
— Ты почему в таком рванье ходишь? — спрашивает Каратеев, — Всё равно что босой.
Емельян смущённо топчется в дырявых лаптях.
— Ну и пусть… А поповские сапоги больше носить не стану! Новые лапти сплету себе летом.
— До лета ещё ждать да ждать! — машет рукой Каратеев. — Снег же на дворе. Ногам холодно. Ну-ка, минуточку…
Он идёт к кузову, снимает вещевой мешок, достаёт оттуда ботинки.
— Бери.
— Не нужно, дяденька, не нужно, — обеими руками отталкивает мальчишка черные солдатские ботинки, а сам глаз не может отвести от них.
— Надевай, — силком засовывает его ногу в ботинок Каратеев. — Носи на здоровье. Для младшего братишки смастерил в госпитале. Ничего, ещё сошью.
Емельян прямо расцвёл от неожиданного подарка. Даже дар речи потерял.