— Нет, спасибо, хватит, я больше не хочу.
Но Виктор именно был уверен, что она хочет и сказал, как можно более мягко:
— А я съел бы ещё. Почему ты не хочешь поддержать компанию? И вообще, почему я не могу угостить тебя пирожными?
Она опустила глаза в чашку с остатками чая и тихо ответила:
— Я не люблю обязываться.
— Что? — изумлённый Виктор даже слова такого не слышал никогда.
— Да, — ответила Августа всё так же тихо, но твёрдо. — Мне мама всегда говорила: "Никогда ничего у богатых брать не смей, не обязывайся!"
"Ещё одна с причудами! — подумал Виктор. — Псих-клоун, телепат со странностями и девчонка с принципами — отличная из нас получается компания!"
— Как хочешь, — сказал сухо.
Они расстались возле кафе. После её слов Виктор решил не предлагать подвезти её на машине. Даже не проводил до троллейбуса или на чём там она собиралась ехать. Но не успел сесть в машину, чтобы отправиться домой: возле машины стоял Дин.
"Ну, погоди, приятель, сейчас я всё выясню! — злорадно подумал Виктор. — А выглядишь ты что-то не очень. Смотришь исподлобья. И зарос как! Словно и не стрижёт никогда волосы. Что же ты такой хмурый? Сам ко мне домой вваливается, а мне — "СТОП"?!"
— Ну что, доволен? — спросил Дина вслух. — Спровоцировал меня? А я ведь только хотел узнать, где ты живёшь?
— В деревне, — холодно ответил Дин.
— Как называется?
— Не найдёшь её ни на одной карте.
— Висит в воздухе? — насмешливо уточнил Виктор и удивился, что Дин ещё больше нахмурился:
— Это моя деревня и нечего тебе знать, где она!
— Ладно, — пожал плечами Виктор, — но ты мог бы дать мне номер телефона.
— У меня нет телефона, и он мне не нужен. Я всегда появляюсь, когда тебе нужен.
— Вот как? А может быть, ты читаешь мои мысли?
Дин опустил голову, так что длинные волосы закрыли его лицо, и пнул ногой кусок льда.
— Ладно, — буркнул неохотно, — есть у меня способы.
— Способы? Ах, вот как? И какие же?
— Стоп! Стоп! И не пробуй меня больше выслеживать, а то будет плохо!
И прежде чем возмущённый Виктор успел даже рот открыть, его странный знакомый кинулся куда-то за угол, в запутанный переулок, и скрылся с глаз.
Не удивительно, что после такого насыщенного эмоциями дня спалось Виктору плохо, а точнее, не спалось. Промучившись несколько часов, он встал, подошёл к окну и открыл форточку, чтобы вдохнуть морозного воздуха. Двор смутно белел теми своими частями, которые покрывал снег или где светили две слабенькие лампочки, остальное тонуло во тьме. "И почему отец не хочет, чтобы было освещение, как прежде? В таком мраке по двору может бродить кто угодно". И тут же он понял, почему эта мысль пришла ему в голову: по двору действительно кто-то шёл! На фоне заснеженной высокой клумбы мелькнул силуэт, а затем исчез во тьме. Но шёл этот "кто-то" явно по дорожке в сторону беседки.
Торопливо накинув халат, Виктор на цыпочках спустился вниз и отправился на кухню, окна которой были ближе всего к беседке. Он не собирался зря "воевать" с неизвестным в одиночку, но хотел выяснить, что тот задумал. А там посмотрим…
Посмотрим, потому что как раз возле кухни и горит одна из двух жалких лампочек, которые он всё-таки отвоевал у отца. И таинственный незнакомец вряд ли станет сворачивать в глубокий снег из-за такого "светлячка", который еле-еле освещает себя самого и…
— Папа! — крик вырвался у него словно из сердца, хотя сквозь закрытое окно и на расстоянии отец вряд ли услышал бы его. А Виктор уже бежал к выходу.
"Что это с ним? Он только в пижаме! Может быть, лунатик? Простудится!.."
Он не помнил, как добежал до отца, схватил его в охапку и, не обращая внимание на слабое сопротивление, почти понёс по дорожке к дому, а потом в дом через кухонные двери. Усадил за кухонный стол, а сам включил чайник. Может быть, нужно было уложить отца в постель, но Виктор побоялся оставить его одного.
— Что с тобой? Что ты задумал? Папа, как ты мог?
Отец еле заметно пошевелил губами, и Виктор услышал его тихий шёпот:
— Всё время ко мне приходит… Стоит перед кроватью и смотрит… Вскакиваю — нет её, только ложусь и закрываю глаза — опять… Не могу больше, не выдержу… Не хочу жить, не хочу ничего чувствовать…
"Господи, — в ужасе подумал Виктор, — что ему сказать? Как его успокоить? Как его убедить? Чем убедить? Чем девятнадцатилетний может доказать пятидесятилетнему, что жить нужно?"
— Господи, пап, — простонал наконец, — хотел меня оставить одного на свете? Что бы я без тебя делал?
— Ты молодой. А я устал…
— Тебе кажется! Ты ещё совсем молодой и сильный! И… постарайся вечером о НЕЙ не думать.
— Как будто можно себе приказать… Боюсь, что в конце концов её возненавижу! Она всё время со мной… и каждую ночь тоже! Я ею дышу…
— Папа, сходи к невропатологу…
— Скорее уж к психиатру, — горько усмехнулся отец.
— Ну и что? К нему же ходят не только психи!
— И что? Он пропишет таблетки, чтобы меня одурманить!
— Папа, ты же не врач, почему ты заранее уверен…
— А как он вытащит ЕЁ у меня из головы? Таблетками?
— Тогда попробуй думать обо мне. Ты же никогда обо мне не думаешь, я уверен.
— У тебя всё в порядке…
— Ты уверен?
Отец медленно поднял голову:
— А разве нет?
— Тебе это интересно?
— Я устал…
— Выпей чаю..
— Он некрепкий.
— Я хочу, чтобы ты потом заснул, — Виктор не смог усидеть на месте и вскочил так резко, что отец вздрогнул. — Ты уверен, что у меня всё в порядке, хотя никогда ни о чём меня не спрашиваешь! Я рассказываю о себе, а ты перестаёшь слушать через полминуты! Когда последний раз ты хотя бы хлопнул меня по плечу? Ты думаешь, что деньги для меня — это всё? Спасибо, конечно, многие были бы на седьмом небе от моих карманных денег. Но я живу в этом доме, как у чужого… спонсора. Ты даёшь мне деньги и желаешь взамен, чтобы я не болтался под ногами!..
— Успокойся, — теперь отец смотрел уже смущённо и озабоченно. — Что-то случилось? Неприятное?
— Как обычно! Всё, как обычно! Обычные серые неприятности… — Виктор вдруг схватился за живот и скорчился. Холодный пот залил ему лицо.
Отец поддержал его за плечи и усадит на стул:
— Что? Болит? Может быть, это аппендицит?
— Не трогай меня, отстань, это от нервов!
— Откуда ты знаешь?
— Я был у врача. И когда-то пытался тебе от этом рассказать. А ты выбросил мои таблетки! Хоть бы вырвать, о-о-о…
Боль немного отпустила, теперь его тряс озноб, сердце стучало по-сумасшедшему, а перед глазами вертелись тёмные пятна. Кое-как добрёл до мойки, открутил кран, подставил голову под струю холодной воды. Боль отпустила. Потряс головой. Облегчение… Вытер кухонным полотенцем лицо, взглянул на отца. Тот стоял белее мела.
— Что… — попытался опять заговорить с сыном.
— Всё прошло. Ложись спать, — Виктор открыл шкафчик, достал снотворное и протянул отцу одну таблетку. — Вот. Выспись, а завтра посмотрим. Надеюсь, что ты не простудился.
Не оглядываясь на отца, побрёл к себе наверх и сел на постель. Только сейчас почувствовал, что расстроен до предела, что хочется не просто плакать, а выть. Что-то капало на колени. Не то слёзы, не то вода с мокрых волос… Упал ничком на кровать и заснул.
Проснулся очень рано, когда отец стал шумно возиться на кухне, поспешно
сооружая себе завтрак. Это хорошо, что так шумит, значит, проголодался, значит, проклятая обычная вялость его немного прошла. Неужели, единственное, чем он может помочь отцу — это таблетки, которые тот терпеть не может. Был бы кто-нибудь, кто мог действительно помочь!..
Вдруг дверь в комнату резко отворилась нараспашку и…
— Я позавтракаю позже, — Виктор включил лампу и подскочил с кровати изумлённый и разозлённый:
— Дин? Что это ты? Опять???
Шевелюра Дина никогда не была хорошо причёсана, но сегодня он превзошёл самого себя. И дело было не только в шевелюре. Помятая рыжая рубашка, застёгнутая на одну пуговицу, джинсы в заплатах, вдобавок не застёгнутые, и носок на одной ноге — вот и всё, что составляло его наряд в эту морозную ночь. Дин перехватил взгляд Виктора и нервно спросил: