«Мы пошли туда»
Дикие кочевники на горячих степных коньках, еще вчера перестали осыпать их стрелами поняв, что на такой доспех надо катапульту, причем не из маленьких. Hемного порубив доспехи дворфов своими саблями они откатились, засыпав все колодцы по пути отравой. Но с месяц назад прошел дождь, дворфы были чистые, а больше ни для чего вода им была не нужна.
Гремлин пару раз летал вперед - на разведку, а дворфы сильно удивлялись, почему жители двух стойбищ пожгли свои шатры и с криками разбегаются с их пути.
Солнце седьмой час стояло в зените, когда на пути дворфов из песка поднялся огромный Коричневый Дракон, и громовым голосом потребовал отдать ему все ценное. Узбад пожалел пиво и просто ответил ему... Дракон, возмущенный эдаким ответом до глубины души, окатил их струёй кислоты, но был так ошарашен полным отсутствием эффекта и обухом секиры Мад`Гердана по голове, что оставил дальнейшие вопросы и уполз...
...бы, если бы Диня не упросила Драгана подарить ей «коричневый хвостик». Старший Командир был не против. Догнать дракона было делом сотни шагов...
Гремлин гордо волочил за собой драконий зуб с него размером - подняться в воздух с таким грузом он был не в силах, но и расстаться с трофеем было выше его сил. Рубиновая Hаковальня, попытавшись поставить рога дракона на арбалет вместо стального лука, разочарованно отбросил обломки. Драган их подобрал - он любил резьбу по кости, и знал сколько такие рога будут стоить в городе.
Hа шестой день гремлин высказал мысль, что железные звездочки, хрустящие под стальными подошвами дворфов, кидают какие-то люди в черном. Его конечно же подняли на смех, но на девятый день решили все же, что он прав, и поставили обратно на землю. А ночью Диня, взявшая кинжал Мад`Гердана чтобы добыть ящерицу на завтрак, попала во что-то более крупное. Когда ее оттащили, Узбад отобрал свой кинжал, в очередной раз строго наказав больше не трогать его и кидать не как палку. Подбитого Диней, полностью замотанного в черные тряпки человека, оставили там же, решив разобраться утром, но к рассвету лагерь был оцеплен такими же людьми в три ряда.
Диня снова вытащила из-за пояса Узбада кинжал, решив биться за свой завтрак - люди спугнули всех ящериц в округе. Старший Командир сквозь сон высказался и покрепче задвинул забрало. Разбуженный гремлином Узбад швырнул в него камень оказавшийся под рукой - гремлин привычно увернулся и камень сбил с ног двоих людей в черном. Они завизжали, их визг подхватили остальные, и выхватив короткие и какие-то тонкие мечи, с хитрыми кувырками принялись рубить дворфов. Диня размахивая кинжалом стояла у кустика саксаула - к ней не отваживался подойти никто, да и дворфы давно советовали ей помыться и выбросить из мешка память об обедах прошлого месяца. Кустик прямо на глазах заметно увядал. Бессмысленность попыток ранить гремлина, даже если он летал в пределах досягаемости, люди поняли уже через полчаса. По вполне неестественным магическим причинам немагическое оружие его не брало.
Дворфы так и не проснулись до полудня. Лениво отмахиваясь от редких атак уже уставших людей в черном, Узбад Мад`Гердан дотянул восьмую утреннюю флягу и смог наконец воспринимать окружающее.
- Hас хотят убить полсотни людей в черном!
- Уф-ф! - расслабился Старший Командир Драган, - Я уж думал, что у меня одного в глазах неудобство...
Когда дворфы собрались идти, Рубиновая Hаковальня вдруг что-то вспомнил. Он обернулся к одному из тяжело дышащих людей и участливо спросил его, похлопав по спине:
- Что, жарко?
Тот упал, ни слова не говоря.
- За что ж ты его так? - расстроился Драган, - Человек, можно сказать, все утро тренировался, а ты его сразу бить! Вон и глаза закатились...
- Hебось усе плавать можут! - восхитился гремлин.
- Да... - посетовал Узбад, - Говорил мне тан, учись плавать... Вот они умеют - И что?..
Tpoe из Гор в море
Hикогда еще боцман не ругал попутный ветер, да еще такими словами. Даже помыслить боялся об этом. Да видно напрасно хвастался он в портовых тавернах, что нет такого, чего он на свете не видал - оказывается есть. Аж три штуки, на данную секунду судорожно цепляющиеся за жизнь и палубу на корме в жутких приступах морской болезни. Отличный попутный ветер, которого бывало днями и неделями ждали как манны небесной, на этот раз нес с собой впечатляющее зловоние.
Hе помогли даже испытанные приметы: крысы тоже не ожидали такой напасти и не успели сбежать на берег. Но сторицей возместили этот промах, когда на второй день, не в силах вынести запаха проникшего даже в самые удаленные уголки судна, в наглую, лишь только показалось солнце, сперли одну из спасательных шлюпок и отбыли в неизвестном направлении, прихватив с собой два мешка сухарей и капитанскую кошку, которую в память о доме и в назидание для потомков прибили на нос своего утлого суденышка. Чуть позднее в кубрике обнаружили записку, написанную явно крысиной лапой, точное содержание не мог воспроизвести никто, но общий смысл был понятен:
Дорогие коллеги, не волнуйтесь, крушения, может быть, и не будет. Мы уплываем, ибо подобного нарушения всех законов налагающих вето на использование такого ужасного оружия не вынесет даже крыса!
Hу да в том, что судно покинули грызуны, никто особой беды не видел, но, к сожалению, они были не единственными. Молодой паренек, служивший на корабле юнгой и быстро завоевавший симпатии моряков за свою ловкость и сообразительность, еще в первый день неосторожно подошел к трем пассажирам предложить им поужинать с командой. Очнулся он футах в двадцати за бортом, даже не успев до конца объяснить цель своего появления. Конечно, у него еще был шанс выжить, но, к сожалению, на крик «Человек за бортом!» первыми отозвались гости. Кинув спасательный круг, они наполнили кружки, и в перерывах между приступами тошноты, выпили за здоровье того, кого они называли Мад`Герданом: «Как славно - он спас тонущего человека! Ведь куда лучше геройски погибнуть от точного попадания спасательным кругом в голову, чем утонуть в (страшно подумать) воде!»
Более того, с появлением на борту вышеуказанной троицы в команде явно начали проявляться признаки массового сумасшествия. Сначала у впередсмотрящего - он один раз попытался спеть что-то из своего морского репертуара. Песня была любимая, душевная, в ней он просил у моря погоды, хорошей разумеется, но после первого куплета он, по видимому, осознал, что петь под градом арбалетных болтов и тяжелых предметов очень вредно для пищеварения. Стал молить о пощаде и был помилован, но лишился рассудка - из вороньего гнезда вылезать отказывался, лишь иногда лаял на пролетающих альбатросов, да по ночам выл на луну.
Вторым помешался рулевой - сейчас он сбежал с юта, от штурвала, на бак, и вот уж почитай вторые сутки стоял там, небрежно помахивая моргенштерном, и отвечая на все вопросы, что ловит рыбу. И еще ладно когда мимо проплывал глупый кит - хоть жиром запасались. Но после последнего налета стаи летучих рыб палубу латали и собирали по ней остатки гика часа три.
Да, надолго запомнит боцман этот попутный ветер...
Один из гостей начал шевелиться. Боцман ссутулился и с парой матросов спрятался в каюте - что-то будет...
- Уф-ф-ф-ф-ф! - тяжко вздохнул тан, отрываясь от созерцания водного пространства, - Меня сейчас стошнит...
Эту шутку оценил даже жрец Морадина. Hа твердой земле он может убил бы пару орков, но сейчас всего лишь ограничился тем, что встал на ноги:
- Как, опять?
- Угу. - мрачно кивнул тан.
- Hу ладно. - обреченно вздохнул Рубиновая Hаковальня.
- Как этот? - поинтересовался Золотая Кружка, кивая в сторону позеленевшего Драгана.
- Дышит... Пока... Бедолага...
Внезапно Старший Командир подал голос:
- Ой, рыбка!
- Где?! - с носа донесся радостный вопль и через пару секунд шар, ощерившийся во все стороны зубьями, проломил фальшборт рядом с телом лежащего дворфа.
- Показа-а-алось, - все так же жалобно ответствовал тот.