- Это я то плохой танцор?!! – не на шутку рассвирепел мятежник, потрясая цепями. – А ну несите сюда какой-нибудь инструмент.
Слуги принесли то, что было под рукой: дырявый старый бубен и внушительных размеров семиструнную кифару.
Самсон со знанием дела изучил бубен, сокрушенно покачал головой и, в конце концов, остановил свой выбор на кифаре. Спеленавшие руки цепи слегка размотали, чтобы пленник мог удобно взять в руки музыкальный инструмент.
- Давай сбацай нам свою «Хава-Нагилу»! – засмеялись гости, предвкушая невероятную потеху.
- За жизнь спою, – спокойно ответил Самсон и, ударив по струнам, затянул:
Вставай проклятьем заклеймённый,
Забитый жизнью иудей!
Кипит твой разум изощрённый,
О, трепещи, зарвавшийся злодей!
Никто не даст ведь избавленья,
Никто не станет помогать,
Добьёмся мы освобожденья,
На филистимлян нам плевать!
- Заберите у него кифару!!! – истошно завизжал кто-то из гостей.
Весь мир несправедливый мы разрушим!
В обиду братьев не дадим!
Мы новый лучший мир построим,
И вновь отпразднуем пурим!
Разъяренные пирующие опережая солдат и ломанувшегося от алтаря с топором палача бросились на героя. Тут-то филистимляне и осознали свою фатальную ошибку. Ох, не стоило им давать в руки Самсону семиструнную кифару, ох и не стоило. Такого количества размозженных пьяных голов, пожалуй, нельзя было увидеть даже на самом кровавом ристалище, где воины сражались исключительно боевыми молотами. Морской бог Посейдон вполне мог захлебнуться от обилия заливающей алтарь крови.
Самсон был бы не Самсоном, без козыря в рукаве. Бережливый, всегда заглядывающий в будущее герой, таки припрятал на чёрный день в складках своей одежды выдернутый из броды заветный волосок и вот ТОТ САМЫЙ день настал.
Надев, посмертно взвизгнувшую кифару сразу на головы шестерых филистимлян, Самсон расправил заранее зажатый в кулаке волос и, разорвав его яростно рявкнул:
- А ну-ка, верните мне мою былую силу!!!
И всё замерло.
Даже Самуил, как лев бившийся у алтаря с палачом, недоуменно обернулся, вопрошающе уставившись на победоносно усмехающегося хозяина.
- Амэхайя! – хлопнул в ладоши Самсон, чувствуя, как прямо на глазах у обезумевших филистимлян отрастает его волшебная кудрявая борода.
Подбородок слегка чесался, но то был зуд не раздражения, то был зуд скорой блистательной победы!
И мстительно улыбнувшись, знаменитый иудейский герой со всей мощи пнул ногой огромный поддерживающий свод храма каменный столб...
***
…Мрачный, как дождевая туча Исаак, вместе с заплаканной Руфью издалека наблюдали за тем, как взмыленные горожане медленно разбирают колоссальную груду камней в беспорядке громоздящуюся на том самом месте, где совсем недавно стоял величественный красивый храм богу Посейдону. Горожане трудились без особого энтузиазма, ибо даже дураку было ясно, что никто после подобной катастрофы уцелеть под завалами не мог.
Трагедия, в одночасье свалившаяся на город, обрела воистину чудовищный размах. Под обломками рухнувшего храма погибла вся знать оккупантов, включая полководцев и всю административную верхушку местной филистимлянской власти. Удача изменила филистимлянам и те в спешке покидали проклятый город, от которого отвернулся даже их могущественный покровитель Посейдон. Иудеи же ликовали, тихонько напевая себе под нос победные гимны и славя имя погибшего за общее дело героя.
- А какое таки было прекрасное начало? – горестно вздыхал Исаак. – Какие грандиозные планы, сколько дел ещё только предстояло сделать, скольких лопухов облапошить и дураков обдурить. А сколько шекелей можно было ещё заработать?
- Ты всё о своей проклятой выгоде, - гневно сжимала и разжимала маленькие кулачки Руфь. – Стяжатель несчастный.
- Выгода - это смысл всей моей жизни! – нешуточно обиделся Изя. – Основа моего существования, цель ничтожного бытия…
- А я бранила его и постоянно отказывала… - продолжала горестно стенать Руфь, - а он был такой хороший… такой чуткий и нежный… козочкой меня называл… теперь бы я согласилась на всё… даже на эту его ужасную колючую бороду…