Из толпы праздных зрителей тут же выступил высокий почтенного вида иудей с окладистой бородой в кожаном фартуке и очень важно кивнул.
- Но зачем тебе третья нога? – уже откровенно хохоча, поинтересовался царь Соломон.
- А как же иначе?!! – запальчиво возражал нищий. – А если начнётся облава на попрошаек, как не раз уже бывало при прежнем царе. Ведь на трёх ногах я смогу бежать намного быстрее, чем на двух. Кроме того ко мне не смогут придраться стражники, ибо ни в одном израильском законе нет положений, касающихся трёхногих калек. Я это точно знаю, так как наизусть выучил «Талмуд». Стало быть, мне будет положена за уникальность увечья большая государственная компенсация.
- Давайте всё-таки выслушаем плотника, – предложил царь, утирая расшитым золотом платком выступившие на глазах слёзы.
Шимон Шмундель важно расправил широкие плечи:
- Вы вот это всё здесь рассказываете на полном серьёзе? Ничем не рискуя? Нет, вы мне таки просто начинаете нравиться!
- Что, простите? – переспросил Соломон и даже слегка подался вперед, дабы получше расслышать ответ очень забавно изъясняющегося плотника.
- Приделаю!!! – и плотник грозно топнул ногой. – Но только не вместо руки, а вместо…
Тут на охальника зацыкали со всех сторон, а кое-кто из охраны царя Соломона даже показал плотнику кулак, после чего Шимон Шмундель величественно вернулся в толпу несколько оскорблённый таким поворотом судебного разбирательства.
- Не вели казнить царь, а вели слово молвить!!! – вперёд выступил начальник городской стражи.
- Ну, молви, коль есть что, – милостиво разрешил Соломон.
- Украли они эту ногу, – торжественно объявил седовласый воин. – У одного увечного богача ювелира.
Ой, что тут началось! Нищие калеки сцепились насмерть. Каждый из них тянул деревянный протез к себе. Раздалось оглушительное «крак» и…
Вздох изумления пронёсся по толпе добропорядочных иудейских граждан. Даже Соломона и того проняло, хотя слуги и опасались, что с минуту на минуту придётся отливать хохочущего царя холодной водой.
Деревянная нога разломилась пополам и прямо на мощённую камнем мостовую посыпались ярко переливающиеся драгоценные камни.
- Всё ясно! – молодой царь звонко хлопнул в ладоши. – Вяжите подлых контрабандистов, ребята!!!
Последнее относилось к верной старой неусыпной гвардии.
Выглядевшие несколько отрешённо и безучастно старички мгновенно активизировались и, проявив небывалую для своего возраста расторопность, мгновенно скрутили увечных, благо возмущённая толпа не позволила преступникам безнаказанно затеряться в своих плотных рядах.
- Одноглазому дать пятьдесят плетей, – вынес свой вердикт Соломон под удовлетворенный гул толпы. – Однорукого посадить в сырую яму на неделю. После отбытия положенного наказания оба навсегда изгоняются из Иерусалима. Ну а что касается изъятых драгоценностей, то они переходят в царскую казну, так как их владелец не соизволил заявить властям о пропаже.
- Так, наверное, он не успел на одной то ноге?!! – резонно донеслось из толпы.
- Кто не успел, тот опоздал! – торжественно изрёк Соломон и царские слуги, собрав блестящие камешки, торжественно унесли их с глаз долой.
- Мудр и справедлив! – говорили в бурлящей толпе. – Себя не забывает. Наш человек!
Славное судбище продолжилось.
К сожалению, просто невозможно описать все жалобы и споры в огромном количестве свалившиеся на мудрую голову молодого царя. Впрочем справедливости ради отметим, что Соломон держался молодцом, щёлкая довольно замысловатые на первый взгляд проблемы, словно орешки.
К середине дня царская казна значительно пополнилась изъятыми в пользу правителя вещественными доказательствами. Многие споры решались самым простым из существующих способов - конфискацией и, увидев такое дело, количество жаждущих справедливого суда резко сократилось до пяти человек.
Соломон с облегчением перевёл дух, уж больно умаялся бедняжка. Сидеть на жаре практически целый день это вам не шутки. С другой стороны ради высшей справедливости потерпишь и не такое.
Оставшиеся истцы оказались весьма любопытны. Два брата, судящиеся из-за отцовского дома, и трое молодых людей - двое юношей и красивая девушка.
Сперва Соломон решил разобраться с братьями, уж больно лица у тех были глуповатые. Молодой царь даже почувствовал некую ностальгию по старым временам, ибо истцы очень живо напоминали (особенно выражениями смуглых лиц) его непутёвого брата Адония, запропастившегося неизвестно где.