Немного придя в себя Иеровоам осмотрелся, сильно удивляясь что его до сих пор не пырнули ножом. Взгляд несчастного встретился с налитыми кровью глазами огромного мужичины поперек себя шире с отвратительным багровым шрамом проходящим чрез всю правую щёку. Увидев один раз это жуткое лицо, даже неумело изображённое на папирусе, ты уже никогда его не забудешь. А сборщик податей хорошо помнил рисунок, вывешенный во всех крупных городах Израиля с подписью «Особо Опасен!».
Перед мелким чиновником, потерявшим всякую надежду на благополучный исход встречи с разбойниками, стоял сам великий и ужасный Ицах Кровавые Пейсы.
- Да, это таки я, несчастный ты йоцмах!!! – зловеще усмехнулся знаменитый иудейский душегуб, чистя грязные ногти огромным ржавым ножом.
- Бесполезно упираться, – полоумно завывал Ахия. – Ибо тебе предписано свыше возглавить мятеж северных племён Израиля!!!
- ЧТО?!! – глаза у сборщика подати чуть не вылезли из орбит. – Так вы таки не будете меня убивать-грабить?
- А что у тебя, шлимазла, брать-то? – безмерно удивился Ицах. – Вот если бы ты возвращался с податями в заплечном мешке… а так там хорошо ещё если жук начихал… следя за строительством местного моста особо шекелей не заработаешь…
- Это уж точно… - сокрушённо покачал головой Иеровоам, внешне вроде как смирившийся со своей судьбой. – И не вам мне за это сейчас рассказывать…
Просто человек строго следовал одному старому верному правилу - «никогда не спорь с цудрейтерами».
«Сбегу от них при первом же удобном случае!» - так решил для себя избранный свыше, что в общем-то через пару дней успешно и осуществил, дёрнув через границу прямёхонько в Египет, где был пригрет фараоном очень обеспокоенным возросшим в последнее время могуществом Израиля.
Поднять восстание подняли, но развить успех так и не успели, однако нервы царю Соломону основательно потрепали.
***
- Моей преждевременной смерти, стервецы, добиваются! – грозно расхаживая по тронному залу, хрипло ругался Соломон. - Но таки не дождётесь!!! Ведь мне всего лишь пятьдесят шесть, хотя и поседел я за последние несколько дней так, будто минул добрый десяток лет.
Что ж, иудейский народ хотел его смерти, вот и отлично. Они получат желаемое, но получат так, что мало им точно не покажется.
Хитроумный план, созревший в умнейшей из всех умнейших иудейских голов, как всегда отличался изощрённой коварностью. На следующий день, выслушав унылую сводку об очередных очагах мятежа то и дело вспыхивающих по всей стране, Соломон созвал во дворец всех своих сыновей числом три десятка.
Когда дитятки громко переругиваясь и таская друг друга за пейсы, наконец, собрались, царь торжественно поднялся со своего трона и так сказал своим многочисленным отпрыскам:
- Решил я, дети мои, что пора бы мне отправиться на заслуженный отдых!
Сие заявление посеяло в рядах сыновей лёгкое недоумение, быстро переросшее в необузданную радость.
- Но не спешите преждевременно ликовать, дети мои! – укоризненно погрозил пальцем мудрый отец. – Ибо наследником всего моего царства станет лишь тот, кто первым поднимет с пола вот этот самый перстень.
И быстрым движением, дабы дитятки не сразу сообразили что к чему, Соломон швырнул в самую середину толпы свое знаменитое кольцо с печатью царя всея Иудеи. Старый проверенный способ снова сработал.
Свалка случилась нешуточная.
Мудрый отец заранее побеспокоился, дабы у любимых чад при входе в тронный зал отобрали любое даже самое безобидное на первый взгляд оружие. Таким образом все были лишены любых преимуществ. Рассчитывать приходилось только на собственную ловкость, смекалку и ум.
Стоя на возвышении рядом с троном, царь с удовольствием следил за ходом знатного побоища. Клочки бород и выбитые зубы так и летели в разные стороны, придавая картине некий сюрреалистический оттенок.
«Пускай же победит самый подлый, ловкий и самый жестокий из вас!» – так мысленно пожелал Соломон, стремясь отомстить предавшему его народу.
И представьте себе, в общем-то так и случилось.
Огромный, могучий, звероподобный бородач по имени Ровоам словно котят расшвырял родных братьев и, рыча будто раненый лев, высоко поднял над головой сверкающий отцовский перстень.