— Для начала, Гульбека Шариповна, нужно привлечь их детей — сказал Ильхом, — а жены пусть работают.
Если взглянуть на территорию Чулиабадского района с высоты птичьего полета, то она предстанет перед взором гигантским ятаганом — саблей турецких янычар, лезвие которой разрисовано квадратами хлопковых полей, кукурузных плантаций, люцерников и бахчей, огородов и желтых прямоугольников сжатой уже пшеницы, белыми поселками совхозов и их отделений, расчерчено лентами дорог, каналов и глубокими морщинами коллекторов. Лезвие это выгнулось вдоль Амударьи километров на сто и своим острием упирается в красновато-бурые нагромождения южной оконечности Кугитанга, за которой начинается Туркмения.
Ильхом знакомился с районом. Каждый день он на час-полтора заглядывал утром в райком. Просматривал свежую почту, звонил в обком партии бывшему своему заведующему отделом Хасанову, чтобы узнать, нет ли вестей о жене, потом просил телефонистку соединить его с квартирой своих стариков, справлялся о здоровье, выслушивал длинные наставления бабы Ксении. А потом уезжал. Возвращался в гостиницу поздно, валился от усталости в постель, но ни разу не смог уснуть сразу. Память возвращала к впечатлениям прошедшего дня, к встречам с колхозниками и рабочими совхозов, со строителями и шоферами, с большими и малыми начальниками, всеми, кто превращал эту веками изнывавшую от зноя землю в край плодородия. В массе своей эти люди были энтузиастами, кто решил испытать себя в трудных условиях, но были и охотники за длинным рублем.
Большое впечатление произвела на него встреча с Героем Социалистического Труда Атамурадом Худайназаровым. Ильхом раньше слышал об этом человеке, но вот встретился впервые. Разговаривал с ним в перерыве за касой шурпы и чашкой чая на полевом стане. Невысокий, коренастый мужчина лет пятидесяти, с круглым смуглым лицом и седеющими волосами, торчавшими из-под тюбетейки, как иглы у ежа, он приехал сюда из знаменитого денаусского совхоза «Хазарбаг» уже со звездой Героя. Поля ему отвели не самые лучшие, каменистые супесчаники, да и лежат они на самом юге района, так что «афганцы» только перешагивают Амударью и всей своей мощью обрушиваются на его плантации. И все равно земля эта стараниями самого Атамурада, его сыновей и других членов бригады дает самый высокий пока что в районе урожай — сорок центнеров. Нынче Худайназаров начал новый эксперимент. Он объединил все то, что раньше называлось отделением совхоза, в одну укрупненную бригаду, в результате чего управленческий аппарат сократился на тринадцать человек. Но дело даже не в этом.
— Мы получим сорок центнеров с гектара, — сказал он, — а соседи только по двадцать два. Даже если мы в среднем на укрупненную бригаду, а это триста пятьдесят гектаров, сумеем дать по тридцать, и то будет огромная прибавка.
— А что вас, немолодого уже человека, привело на целину, — спросил Ильхом. — Там у себя вы наверняка имели лучшие условия жизни, а?
— Разумеется. Там у меня добротный дом, огород, сад, друзья. Но у меня растут сыновья. Я хочу, чтобы они закалились на настоящей работе, на настоящих трудностях. Потом им легче будет.
— Значит, ради детей?
— Я ведь и сам еще вправе мечтать о заметном следе на земле, райком-бобо. Полвека не так уж много, верно?
— Нет. Самая пора зрелости, — ответил Ильхом и спросил: — Ну, а как вы относитесь к тонковолокнистому? Насколько мне известно, в ваших краях предпочитают средневолокнистые сорта.
— Положительно, хотя к нему нужно приспособиться. Получаем ведь по сорок центнеров. И весь урожай собираем машинами.
— Значит, можно весь район переводить на производство тонковолокнистого?
— Чем быстрее, тем лучше. Я считаю преступлением эти земли отдавать средневолокнистому хлопку. Но нужно преодолеть инерцию у людей. Белый хлопок легче поддается уборке машинами, а с тонковолокнистым много канители. Машины пока несовершенны. По-моему, уборку этого хлопка нужно разделить на два этапа.
— То есть? — Ильхом всю жизнь прожил в республике хлопка, но ни разу не слышал, чтобы уборку можно было делить на этапы.
— После дефолиации нужно раза три пройти по полям, подобрать осыпавшиеся хлопья. Тут как раз можно обратиться за помощью к студентам. На недельку или две. А потом ждать, пока не ударят заморозки и полностью не раскроются коробочки. Тогда еще раз пройти машинами, а потом пускать куракоуборочные агрегаты.
— Беспокойный человек, — сказал о нем директор совхоза, когда возвращались обратно, — все ищет чего-то, пробует, экспериментирует.