Красноармейцев заметили и остальные джигиты. Они начали волноваться, и постепенно это волнение переросло в страх. Все понимали, что силы неравны, и пожалели, что Сиддык-бай разрешил плешивому забрать пулемет.
— Живыми нам отсюда не выбраться, бай-бобо, — сказал Гулям.
— Кто из джигитов хорошо знает эти места? — крикнул бай, не обратив внимания на слова парня.
— Я, бай-бобо. — К нему подъехал мужчина лет тридцати.
— Почему не ушли с юзбаши?
Тот пожал плечами и спросил:
— Зачем я вам понадобился?
— Вы знаете эти места? — спросил бай.
— Да. Два года на этом джайляу пас овец Юсуф-бая.
— Веди нас, джигит! Мы должны выбраться из этой петли!
— Кроме этой тропы, других дорог нет, — ответил тот.
— А гяуры, что впереди, — разозлился бай, — по воздуху попали туда?
— Они лошадей не жалеют, гонят их по бездорожью, бай-бобо.
— Наши жизни не дешевле конских копыт, джигит. Если уж гяуры смогли проехать, то нам и сам аллах велел так поступать, потому что он на нашей стороне. За мной!
Бай погнал коня напрямик к краю долины, туда, где тянулась невысокая каменная гряда. Лошади то и дело спотыкались, и движение замедлилось. Увидев, что отряд бая изменил маршрут, часть красноармейцев пошла наперерез ему, а вторая уже ступила на перевал. Бай это снизу видел отчетливо.
— Эй, джигит, — крикнул бай тому, кто знал долину, — можно ли пройти под самой грядой в какую-нибудь сторону?
— Можно, бай-бобо. Если ехать все время влево, выйдем к ущелью Учбуран. Но это очень далеко.
Сиддык-бай поскакал к адыру. Он гнал своего коня изо всех сил, покрикивал на отставших джигитов. К подножию гряды он подъехал первым, но не обрадовался этому. Перед ним возвышалась отвесная каменная стена, на которую можно было только взлететь. У основания гряды лежал плотный снег.
— Здесь летом течет речка, — сказал джигит, указав на снег, — и если ехать по ее руслу в сторону заката, то и выйдешь к ущелью. А оттуда до Сангардака рукой подать.
— Поехали, — тронул коня бай и услышал издали шум боя. Гремели винтовочные выстрелы, тарахтел пулемет. «Хайитбек начал сражение, — подумал он, — это его пулемет стреляет. Он прорвется, потому что гяуры свой пулемет, конечно же, притащили на перевал…»
Снег, хотя и был плотным, но не выдерживал тяжести лошадей, они то и дело проваливались по самое брюхо, джигиты падали, нервничали, яростно пускали в ход камчи. «Пешком быстрее можно уйти, — усмехнулся бай. — Но тогда гяуры и вовсе опередят нас!»
— Гулямджан! — позвал он джигита из Юрчи. — Тот подъехал к нему. — С частью людей я останусь здесь, а вы с Пулатом берите остальных и уходите. Если вам удастся подняться на гряду, нападите на гяуров сзади. Другого выхода я не вижу. Да поможет вам аллах, езжайте!
— Я не поеду, ота, — сказал Пулат.
— Почему?
— Люди здесь разные. Не нужно давать повода для кривотолков, мол, шкуру своего сына спасает. Разделю с вами судьбу, отаджан!
Сиддык-бай удовлетворенно кивнул. Другого ответа он от сына и не ждал. Место, которое он выбрал для предстоящего боя, казалось, с его точки зрения, идеальным. У подножья стены была большая пещера, а перед ней рассыпаны валуны, из-за которых удобно было вести прицельный огонь. А подступы со стороны долины были свободны от естественных выступов, словно бы их искусственно снесли неизвестные люди, так что по фронту не могла к ним приблизиться незамеченной даже мышь, не говоря о человеке. Сверху вход в пещеру был прикрыт каменным козырьком.
С баем в основном остались кайнарбулакцы, а остальные ушли с Гулямом. Джигиты отвели коней в глубь пещеры, а сами залегли у входа. Вечерело. Багровый шар солнца, словно начищенный до блеска поднос, некоторое время торчал на гребне холма, за которым раскинулся Сассык-куль. Затем этот шар стал медленно врастать в гору, так, во всяком случае, чудилось баю, и небо сгущало синеву. Он лежит с карабином на левом фланге, у громадного валуна. Отсюда ему видна вся цепочка джигитов и пространство, откуда возможно появление красноармейцев. Тени в долине стали лиловыми, их было такое множество, что рябило в глазах.
Слева показался всадник. Но не успел бай предупредить, чтобы джигиты пока не выдавали себя, как грянул выстрел. Красноармеец упал с коня. Сиддык-бай видел, как невидимые руки его товарищей из укрытия подтягивали к себе труп.
— Поспешили, — в сердцах воскликнул бай, — выдали себя.
— Не огорчайтесь, отаджан, — успокоил его Пулат, — рано или поздно нам пришлось бы сделать это. — У него на душе было так спокойно, что он как-то и не думал об опасности. «Наверное, от того, что близится последний час», — решил он мысленно.