Иным был Пулат. Он тоже был парнем не робкого десятка. Когда нужно, Пулат мог стать отчаянным и смелым, как барс. В прошлом году, например, он ушел на поиски брата темной ночью, пропадал в горах весь следующий день и все-таки нашел его. Он был сильным и выносливым, труд с раннего возраста и условия жизни в кишлаке закалили его физически, выработали характер настоящего дехканина. Но все это удивительно сосуществовало в нем с несвойственной для молодых кайнарбулакцев любовью к природе.
В этом он был похож на Норбиби, свою мать, умершую, когда ему было только два годика. Незадолго до этого в кишлаке погиб Абраймерген, его задрал раненый медведь. Осталось его двое детей — четырехлетний Артык и только что родившаяся Гульсум. Конечно, после смерти своей жены Сиддык-бай мог привести в дом девушку, любой отец не пожалел бы для него взрослой дочери, но он взял вдову Абрая — самого бедного кайнарбулакца. Он исходил из того, что сыну Пулату нужна мать, а не какая-то там девчонка. А Халчучук — так звали вдову — из-за одной благодарности, что не оставил ее с двумя детьми на произвол судьбы, будет приглядывать за его сыном лучше, чем за своими. Так оно и случилось. Кроме того, разница в возрасте между детьми получалась примерно в два года, как и в любой семье кишлака, что тоже было очень кстати. Для непосвященных, даже для того же муллы Халтаджи, это покажется вполне естественным.
Дети бая не знали, что они — дети разных матерей и отцов. Это было одной из величайших тайн кишлака, и никто не смел вспоминать о ней. Поступок бая, взявшего в дом почти нищую вдову с двумя лишними ртами, был настолько благородным в глазах кайнарбулакцев, что одно сознание этого держало за зубами даже самые злые языки. Да и прошло с того времени без малого семнадцать лет, многое из памяти выветрилось уже, просто в кишлаке давно привыкли, что у Сиддык-бая есть два сына и красавица дочь, работящие и скромные.
Совместная жизнь с новой женой не дала баю других детей, но на то, думал он, видно, была воля аллаха, всемогущего и всевидящего, повелителя судеб султанов и нищих, и всего живого на земле и под семью небесами.
Горы Пулат знал не хуже Артыка. И по скалам лазил без устали, забираясь в самые глухие уголки, туда, где, казалось, и архар не пройдет. И делал он это вовсе не для того, чтобы лишить жизни джейрана или лису, а чтобы полюбоваться красотой внезапно открывшегося перед ним кусочка гор, какого-нибудь глубокого ущелья с причудливо нависшими глыбами камня, родником, кипящим под тысячелетней арчой, восхититься ловкостью архара, величественно застывшего на гребне неприступной вершины. Он понимал язык птиц, а журчанье родника силой его воображения могло превратиться в шум прибоя сказочного моря. Словом, этот сын бая был совершенно другим, мягким. «Может, и прав Артык, — подумал бай, — назвав его девушкой, но разве виновен в том Пулат? Человек бывает таким, каким его сотворил всевышний».
— Человек создан для того, чтобы властвовать, — нарушил нахлынувшие воспоминания бая Артык, — а Пулат не хочет понять этого. Такого кеклика отпустил! Все, теперь я с ним никогда на охоту не пойду!
— У меня тоже нет особого желания ходить с тобой, — отпарировал Пулат. — Противно смотреть, как ты радуешься смерти живого существа.
— И это, отаджан, говорит джигит, — вскочил со своего места Артык. Голос его кипел гневом. — Как тебе не стыдно, брат? Ты чей сын? Сиддык-бая? Так и будь похожим на него! Твердым — когда нужно — как камень!
— Вот именно, когда нужно, — ответил Пулат. — А ты всегда такой!
— Э, да что с тобой разговаривать, — махнул рукой Артык, — имя у тебя Пулат — сталь, а характер — вата!
— Оба вы мои сыновья, — начал успокаивать братьев бай, — сядьте и не спорьте до хрипоты из-за паршивого кеклика. Бог с ним, пусть живет он, пока, Артыкджан, снова не попадется в твои силки. Но оба вы мне ответьте на один важный вопрос — что бы вы стали делать, если бы кто-то посягнул на ваше благополучие, дом, захотел бы отобрать все, чем вы живете, превратить в рабов, а?
— Я бы дрался с ним до последней капли крови! — воскликнул Пулат.
— А я бы и сам не знаю, что сделал бы с таким наглецом, — сказал Артык. — Наверное, изрубил бы на куски и бросил собакам!
— Ну, ладно, — довольным тоном произнес бай, — я был уверен в таком вашем ответе. А теперь — хватит спорить, присмотрите за скотиной, да не забудьте ячменя задать коням гостей. Кстати, где мюриды?