"Сексуальная жизнь: никакой".
С годами Дикштейн обрел и опыт и знания, и теперь Борг мог положиться на него больше, чем на любого другого агента. По сути, будь у Дикштейна личные амбиции, он мог бы занять пост самого Борга.
Тем не менее, Борг так и не понял, как Дикштейн воспринял его инструктаж.
В Моссаде были и другие люди, которые могли справиться с расписанным планом не хуже Дикштейна - например, Майк, глава отдела специальных операций, да и сам Борг. Но не было никого, кому Борг мог сказать, как Нату Дикштейну: вот проблема - иди и решай ее.
Они вдвоем провели весь день в специальном укрытии Моссада в городке Рамат Ган, неподалеку от Тель-Авива. Проверенные сотрудники Моссада с револьверами в кобурах под мышкой готовили им кофе, подавали еду и патрулировали сад. Утром Дикштейн встретился с молодым преподавателем физики из института имени Вейцмана в Реховоте. У ученого были длинные волосы, цветной галстук, и он объяснял химические свойства урана, природу радиоактивности и понятие критической массы с бесконечным терпением и предельно ясно. После ленча Дикштейн разговаривал с администратором из Димоны об урановых шахтах, обогатительных фабриках, технике обращения с ядерным топливом, его складирования и транспортировке, о правилах безопасности и интернациональных законах, о Международном Агентстве по атомной энергии, о Комиссии по атомной энергии США, о соответствующих учреждениях в Британском королевстве и Евроатоме.
К вечеру Борг и Дикштейн вместе пообедали. Борг сидел на какой-то диете, питаясь салатами и вываренным мясом, но выпил большую часть бутылки красного израильского вина. Он извинился, объяснив, что должен успокоить нервы, дабы его беспокойство не передалось Дикштейну.
После обеда он вручил Дикштейну три ключа.
- Тут полные наборы для тебя в сейфах в Лондоне. Брюсселе и Цюрихе, сказал он. - В каждом - паспорта, водительские удостоверения, наличные и оружие. Если тебе придется воспользоваться каким-нибудь из них, оставь в сейфе старые документы.
- Отчитываться я должен перед вами или перед Майком? "Да ты вообще никогда ни перед кем не отчитываешься, сукин ты сын", - подумал Борг, но вслух сказал:
- Будь любезен - передо мной. При первой же возможности звони прямо мне, но пользуйся кодовым языком. Если не сможешь связаться со мной, свяжись с любым посольством и пусти в ход код встречи - а я уж попытаюсь найти тебя. где бы ты ни был. И в крайнем случае шли закодированное письмо дипломатической почтой.
Дикштейн бесстрастно кивнул: все это было привычной рутиной. Борг смотрел на него, стараясь проникнуть в его мысли. Что он чувствует? Считает ли, что справится с заданием? Есть у него какие-то идеи на этот счет? Собирается ли он сначала прощупать все возможности и лишь потом сообщить, что задание представляется невозможным? Убежден ли он, что создание бомбы пойдет на пользу Израилю?
- Тут должен быть какой-то предельный срок, - заметил Дикштейн.
- Да, но мы не знаем, что он собой представляет, - Борг вытащил из салата кружочки лука. - Мы должны сделать нашу бомбу раньше египтян. Это значит, что твой уран должен быть заправлен в наш реактор до того, как заработает египетский. После этого все зависит лишь от химии - ни та, ни другая сторона не могут заставить атомы двигаться быстрее, чем им положено. Первый, кто начнет, первым и придет к финишу.
- Нам нужен какой-нибудь агент в Каттаре.
- Над этим я и работаю.
- И нам необходим очень толковый человек в Каире, - добавил Дикштейн.
Вот об этом Боргу говорить не хотелось.
- К чему ты клонишь, пытаешься выкачать из меня информацию? - вопросом на вопрос ответил он.
- Просто думаю вслух.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Борг выловил еще несколько луковых колечек. Наконец обронил:
- Я сказал тебе, чего я жду, но все решения, как этого добиться, предоставляю принимать тебе.
- Ну еще бы, - Дикштейн встал. - Думаю, надо поспать.
- Есть ли у тебя какие-нибудь идеи относительно того, как начать?
- Да, есть. Спокойной ночи.
Глава третья
Нат Дикштейн никогда не предполагал, что может стать секретным агентом. Необходимость постоянно обманывать угнетала и утомляла его. Он вечно врал людям, скрывался, то и дело представая в том обличье, которое ему совершенно не свойственно. Никогда не покидала тревога, что его вот-вот разоблачат. И часто мучили кошмары, что его окружают полицейские и с криками: "Ты шпион!" волокут в тюрьму, где ломают ему ногу.
Сейчас Дикштейн тоже находился в достаточно неудобном положении. Его ждала встреча с пресс-офицером Евроатома Пфаффером, но, по всей видимости, он пришел слишком рано.
Пфаффер оказался молодым человеком с недоверчивым выражением лица и потрепанным коричневым портфелем в руках. Дикштейн последовал за ним в столь же растерзанный, как и его хозяин, кабинет и принял предложение выпить кофе. Они говорили по-французски. Дикштейн выступал под личиной представителя парижского отделения серьезного журнала "Международная наука". Он признался Пфафферу, что втайне лелеет мысль работать в "Сайентифик Америкен".
- Что вы пишите сейчас? - спросил его Пфаффер.
- Статья называется "НУМ" - "Неучтенные материалы". В Соединенных Штатах, - объяснил он свой замысел, - постоянно теряются радиоактивные материалы. Здесь же в Европе, как мне рассказали, налажена международная система по их отслеживанию.
- Совершенно верно, - кивнул Пфаффер. - Все страны, входящие в Евроатом, осуществляют контроль за расщепляющимися материалами. Во-первых, у нас есть полный список гражданских учреждений, у которых находятся их запасы - от шахт до производственных предприятий, складов, реакторов и перерабатывающих, фабрик.