Последний телефонный звонок – он мне рассказывает о своей замечательной и оригинальной идее нового проекта – создать маленькую издательскую фирму, которая для богатых родственников людей, ушедших в мир иной, создавала бы художественно-иллюстрированную биографию умершего.
– Предстоит масса хлопот. Надо подыскать людей, умеющих красиво живописать, и чтобы были без каких-либо ком-плексов на сей счёт. Надо наладить связи с фирмами ритуальных услуг, чтобы вовремя узнавать, кто, где умер из состо-ятельных персон. Без этой информации бизнес не состоится. Надо знать всё.
Я слушал его немного ошарашенный. Приехали! Разве об этом мечтал человек, сказавший мне когда-то: «Критик дол-жен знать всё»?!
Но Машовец давно уже не был критиком. И давно уже не знал, не понимал, что происходит вокруг, что будет завтра с ним, его детьми, внуками, со страной, которую, он думал, что знал, а вышло, что не знал, и оказалось, не очень-то ей ну-жен. И главное, Коля не знал, почему в жизни вышло так, что он остался и без критики, и без прозы, и без возможности воплощать редакторские идеи, и без любимых забот об изданиях, адресованных семье и детям…
Сергей Боровиков: «Расстаётся… не с прошлым, а с жизнью»
Буквально в дни, когда ушёл из жизни Николай Машовец, я получил короткое, всего несколько строк, электронное письмо из Саратова от одного моего однокурсника: «Работаю дворником в ЖСК... Из на-ших саратовских вижусь иногда с Серёжей Боровиковым. В общем, жизнь прожита».
Слов, что жизнь прожита, мне от Коли слышать не доводилось. Но растерянность: как жить дальше и что делать, чтобы не ошущать себя ненужным, лишённым счастливой возможности творить, чем дальше, тем больше, было видно, давала о себе знать.
Случайное совпадение?
А Серёжа Боровиков, раз уж он был упомянут?
Он был первым из потомственных литераторов, с кем мне довелось знаться. Потом ещё будут Лёня Асанов, Вадим Дементьев, Саша Михайлов, Ира Винокурова, Серёжа Куняев. Но о них позже. А Серёжа ещё в 1971 году (я в это время учительствовал в шахтёрском городке на севере Урала) приглашён на проводимый Союзом писателей семинар молодых критиков в Дубулты. Едут вдвоём с Машовцом. Кроме них из участников семинара впоследствии заявили о себе как критики москвич Сергей Чупринин, волжанин Володя Васильев, уралец Коля Кузин.
Сразу отмечу: Боровиков в далёкие годы написания первых своих литературно-критических книг и тот же Боровиков, сменивший Сергей Боровиковпозже критику на прозу, – это два совершенно разных человека. Поэтому не надо удивляться, читая сегодня, например, такой пассаж в его адрес: «Строго говоря, из всего написанного Сер-геем Боровиковым к критике как таковой относится довольно незначительная часть. И далеко не самая выра-зительная».
Хотя, если в одну стопку положить публикации Боровикова-критика, а в другую Боровикова-прозаика, пер-вая будет значительно выше. Но ведь это ещё надо знать. А нынешняя молодая критика очень часто именно знанием предмета себя не отягощает. Знать? Зачем?
…Попробую напомнить. Тот, прошлый, Серёжа свой первый сборник статей «Сегодня и вчера» опубликовал совсем в другой стране (в СССР) в областном издательстве (во времена, когда всем и всеми в обозначенных границах области заправлял первый секретарь обкома, а не губернатор) в 1975 году. И в том же году молодой литератор стал членом КПСС. Потом появился второй его сборник, уже в Москве, с характерным названием «Перекрёсток традиций». Помню его книгу «Алексей Толстой» (кажется, было три издания), а несколько ра-нее громкую публикацию в «Нашем современнике» о молодом А. Н. Толстом, за которую критик получил пре-мию журнала. Чуть позже сборник статей Боровикова «Отзывчивость» удостоен премии ЦК ВЛКСМ имени Н. Островского за лучшее произведение о советской молодежи.
Тот, прошлый, Серёжа, работая в журнале «Волга», прошёл все ступеньки: корректор, литературный ре-дактор, заведующий отделом критики, заведующий отделом прозы, главный редактор. Он из поколения тех, кто был рождён, «чтоб сказку сделать былью». Поэтому избирался депутатом Саратовского облсовета, чле-ном горкома и райкома КПСС.