- Она сказала, ты ко мне придешь и заберешь, надо подождать,- докладывала Катя.- А я долго ждала, но подумала, что вдруг ты не знаешь, где я и пошла смотреть нашу машину. Твою, не мамину, потому что мама на работе. Я знаю. Она в другом месте работает.
- Ктаюш, а ты откуда знаешь свою подружку?- сил выяснять ничего не было, но лучшего времени может и не появиться.
- А я ее давно знаю. Еще маленькой была, она меня на руки брала и говорила, что я котеночек. И ты так говоришь. Говорила, я буду фигуристкой!
Дочка посмотрела голубыми глазками в точно такие же отцовские и шепотом поделилась сокровенным:
- Пап, можно я не буду фигуристкой? Там холодно.
- Можно,- усмехнулся Дудаков своему кривому счастью сапожника без сапог.
Когда-то, много лет назад, потупившись и насупившись к нему подошел Егор и заявил почти то же самое, еще и добавил, что одни девчонки вокруг. В общем, ну его, пап, не води сюда. Лучше на футбол. Не выйдет из него отца Саньки Трусовой, слишком мягкосердечен и податлив на детские желания.
Полный впечатлений день уронил Катю в сон едва она добралась до кровати. На душе у мужчины была апатия, вязкая как смола. Никуда, конечно, этой ночью он не пойдет. Сейчас вытащит из кладовки надувной матрац. Наполнит воздухом и уляжется прямо тут же, вплотную к детской кроватке.
Проходя мимо кухни, увидел Ксюшу в обществе початой бутылки вина. Не удивился, сам был нетрезв. После такого странно было бы оставаться прозрачным, как стекло.
- Я у Катьки заночую,- предупредил женщину.
- Давай на диване тебе постелю, Сереж,- вздохнула Ксения, тяжело поднимаясь со стула.
- Не надо, с ней побуду,- отмахнулся мужчина. Проходя до кладовой, залез в карман куртки и вынул телефон.
Одно сообщение. Точнее не одно, но почти все от Этери. Взволнованные, испуганные, просящие позвонить, как появится время. Нет, звонить он уже не мог. Написал в ответ, что разобрались, ребенок в порядке, а завтра все расскажет. И опустил снова трубку в карман. В голове и душе было пусто.
Пока возился с собственной постелью, Ксения вышла из кухни, оглядела рабочее пространство и спокойно произнесла:
- Сереж, я возвращаюсь в Казань.
- В отпуск?- не понял Дудаков.- Мы же хотели Катю в Диснейленд свозить?
- Нет, переезжаем. Я устала,- ответила женщина.
- Это из-за сегодняшней ситуации,- понимающе кивнул Сергей.- Ужасно, конечно, Ксюш, но полиция разберется, найдет того, кто Катю сбивает. Все будет нормально.
- Я уже позвонила в полицию, заявление забрала, сказала, что ребенок нашелся,- отмахнулась Ксения.
- Ты с ума сошла?!- Дудаков даже прекратил наладку своего спального места.- А если ей покажется мало?! Сегодня ребенок чудом под машину не попал!
- Дуд, ты меня не услышал?- светлые женские глаза пересеклись с мужским взглядом.- Нас в Москве больше не будет. Вряд ли кто-то рванет в Казань за моим ребенком.
- Это и мой ребенок!- напористо напомнил Сергей Викторович.
- Что ты предпринял, чтобы сделать этот статус сколько-нибудь официальным, Сереж?- Стояли друг против друга, напряженно борясь взглядами.
Мужчина сдался первым.
- Я все понимаю. Наверное, всегда понимала,- Ксюша нервно обхватила руками плечи.- Не хотела верить, что я просто удобное развлечение, ставшее неудобной обузой. Но пришел срок и для этого осознания.
Странно, но в душе женщина надеялась, что он хотя бы попытается оспорить ее мысль, однако Сергей заговорил совсем о другом:
- А как же Катя? Мы же совсем перестанем видеться, общаться,- Дуд совершенно растерялся от новости, сказанной так спокойно.
- Сереж, между Москвой и Казанью два часа на самолете. Захочешь, будете видеться,- это звучало фантастикой.
- У меня один выходной в неделю, плюс командировки,- попытался внушить Дудаков упрямой матери своего ребенка.
- Значит будешь как большинство отцов, живущих в других городах - навещать в отпусках,- отмахнулась Ксюша.- Тут я больше не останусь. Мне страшно. И мне нечего ждать в этом городе. Ты, очевидно, выбрал не меня.
- Я не хочу общаться с Катей месяц в году в отпуске!- возмутился Сергей.
- Мы будем жить в Казани,- отрезала хрупкая блондинка.- Что будешь делать ты, решай сам! Сереж, иногда надо сделать однозначный выбор. И жить с ним. А ты все пытаешься усидеть на куче стульев. Все время так не получится.
Молча сходила за постельным бельем и отдала мужчине.
- Ты поступаешь неправильно,- покачал Сергей головой, забирая простыни и покрывала.
- Правильно. Может быть, впервые с момента встречи с тобой,- отмахнулась женщина.- Поступи и ты правильно.
Да уж, вечер не хотел становиться томным. Дудаков все понимал, и расстройство Ксюши, и ее страх, и попытку что-то решить радикально здесь и сейчас. Но не так же! Не лишая его Кати!
При свете ночника смотрел на круглое, расслабленное личико дочки, улыбавшейся чему-то во сне. Не мог он жить здесь, а Катя, его маленький котенок, где-то за сотни километров. Это просто ерунда. Это неправильно! Вот Ксения и предлагает правильно поступить. А правильно получается только одно - ехать в Казань за ними. Бросить работу, бросить все его московскую жизнь. И Этери, конечно, бросить. А как иначе?
Как можно оставить любимую и любящую женщину было понятно еще меньше, чем, как жить без любимой и привязанной к нему дочери. Вот так и выглядит патовая ситуация. Цугцванг - куда ни поверни, везде проигрыш.
========== Часть 92 ==========
- Дань, хватит вокруг меня суетиться! Отправляйся домой, тебя девушка ждет!- в очередной раз повторила Этери.
Поднос с чаем был аккуратно поставлен на стол, а мужчина, присевший рядом, меланхолично ответил:
- Никто меня не ждет. А ты плохо выглядишь.
Глейхенгауз был прав: блондинка рядом нервно крутила в пальцах чайную ложечку, да и все остальное поведение походило на что угодно, но только не на спокойствие.
- Я переживаю за Дуда,- пожала плечами в ответ на замечание.- Естественно, дергаюсь. Но ведь это ребенок, Дань! Мало ли что! И он не отвечает!
- Да, это ребенок. Да, мало ли что,- согласился хореограф,- но, Этери, от твоих нервов ничего быстрее не решится. Успокойся, пожалуйста!
Протянул большую кружку с некрепким вечерним чаем.
- Что ты натворил, что остался без девушки?- поняв бесперспективность попыток выгнать товарища, попыталась сменить вектор мыслей женщина.
- Все женщины гонят меня за одно и то же,- неловко пошутил Даня.
- О!- даже не нашлась, что ответить.- Ну, тебе хоть понравилось?
В ответ мужчина лишь пожал плечами:
- Да черт его знает, Этери! Я вот думал, мне с Олей нравится, а как тебя не стало, понял, что не нравится. Что нравилось только с тобой, а это… даже не знаю, чтобы понять разницу, не терять что ли ориентир.
- Я даже не понимаю, что сказать на это,- изумилась Тутберидзе в ответ на такую откровенность.- Все это… пожалуй, мерзко.
- Пожалуй,- не стал спорить хореограф.- Слушай, в процессе - нет, а потом, ну, я пытаюсь лишнего не думать. Так проще. Всем же было хорошо? Думаешь вот эта Сонечка будет по мне рыдать?- как-то скривился.- По мне, собственно, никто не рыдает, Этери. Вон ты себе нашла Дуда, сидишь и готова зарыдать по нему. А по мне, интересно, хоть слезинку пролила?
Вспомнился тот день, тот разговор, та полуобнаженная Оля за спиной у ее мужчины, которая вроде бы случайно запрыгнула в кадр и тут же выпрыгнула. Ночь бессонницы. День бешеной работы. Она загнала несчастных оставшихся фигуристов до тошноты и дрожи во всех конечностях, но плакать? Плакать тогда казалось стыдным. Признаком слабости,а ее и без того макнули в дерьмо. Домакивать себя дополнительно - ну уж нет! В жизни столько поводов для слез, но не унижение. От унижения надо злиться, вцепляться зубами, доказывать, насколько был неправ тот, кто тебя унизил, насколько ты выше и значительнее его. Вот это достойная реакция, а плакать? Этери и так много плакала - от сентиментальности, любви, нежности, горя утрат. Только Даня не был горем. Даня стал унижением. Так что по нему Тутберидзе не плакала. Это просто ниже ее достоинства.