– На самом деле, – продолжал Файф, – Эрроу ошибался, говоря, будто у Берта нет ничего, кроме того, что он приобрел на доходы от уранового месторождения. Берт так и не получил свою долю в отцовском наследстве, так как его не смогли найти, а мы не обращались в суд с просьбой распределить ее между нами. Завещанная ему четверть состояния в то время оценивалась примерно в шестьдесят тысяч долларов, а теперь эта сумма удвоилась. Конечно, теперь ее получим мы – Пол, Луиза и я, но, честное слово, никакой радости нам это не принесет. Не буду скрывать, мистер Вулф, мне жаль, что Берт вернулся. Его появление вскрыло старые раны, а теперь вот он умер, и то, как все случилось, и Пол со своими…
Было уже без одной минуты четыре, и Вулф отодвигал от стола кресло, чтобы встать.
– Да-да, мистер Файф, – согласился он. – Живой причинял неприятности, и от мертвого одни проблемы. Пожалуйста, сообщите мистеру Гудвину все данные и позвоните, когда договоритесь насчет вечера.
И он направился к двери.
Глава 2
Наведение справок часто оказывается полезным даже в тех случаях, когда в этом вроде бы нет необходимости. Вот почему сразу после ухода Файфа я обзвонил свои источники и стал обладателем скудных сведений сомнительной ценности. Дэвид преподавал в старшей школе Одюбона двенадцать лет, из них четыре года возглавлял кафедру английского языка. Агентство недвижимости Пола в Маунт-Киско не то чтобы процветало, но и банкротство ему, по-видимому, не грозило. Аптека, где работал Винсент Таттл, расположенная также в Маунт-Киско, принадлежала ему самому и считалась преуспевающим заведением. Дэвид не знал ни адреса, ни телефонного номера сиделки, только то, что ее звали Энн Горен, но Вулфу нужны были все, в том числе и эта Энн Горен, поэтому я отыскал ее имя в телефонном справочнике Манхэттена в разделе «Лицензированные сиделки». Первые два раза, когда я набрал ее номер, линия была занята, а следующие три раза никто не ответил. Не смог я дозвониться и до Эрроу. Звонки в отель «Черчилль тауэр» поступали на коммутатор, и я оставил для Эрроу сообщение с просьбой перезвонить, после чего сам позвонил ему еще раз шесть. Наконец, буквально за несколько минут до того, как Фриц позвал нас на обед, я разыскал Тима Эвартса, штатного детектива, а для вас – сотрудника службы безопасности отеля, и задал ему несколько деликатных вопросов. Ответы были как «за», так и «против». «За»: Эрроу оплачивал апартаменты класса люкс, а работники бара и ресторана ему симпатизировали, особенно за щедрые чаевые. «Против»: в субботу вечером Эрроу изрядно поколотил одного парня и пришлось вызывать полицию, чтобы утихомирить его. Тим сказал, что с точки зрения техники это было прекрасное выступление, однако бар отеля – не место для демонстрации приемов.
Потом позвонил Файф и сообщил, что обо всем договорился. В девять часов вечера, ко времени прибытия доктора Фредерика Буля, мы с Вулфом уже расправились с четырьмя фунтами мусса из лосося, приготовленного по рецепту самого Вулфа, и с летним салатом и перешли в кабинет. Звонок в дверь заставил меня отправиться в прихожую. Там я включил свет и всмотрелся через одностороннюю стеклянную панель на входной двери, желая узнать, кто стоит на крыльце. То, что я увидел, явилось для меня двойным сюрпризом. Во-первых, доктор Буль, если это был он, оказался не дряхлым, потертым сельским лекарем, а импозантным седовласым мужчиной, который держался очень прямо и был отменно одет. Во-вторых, с ним была молодая особа, тоже очень видная – ее достоинства бросались в глаза даже на расстоянии и невзирая на помеху в виде стеклянной панели.
Я отворил им дверь. Мужчина отошел в сторону, пропуская даму, и затем последовал за ней со словами, что он – доктор Буль и что у него назначена встреча с Ниро Вулфом. Благородные седины доктора не были покрыты шляпой, так что, не задерживаясь у вешалки, я провел их в кабинет. В дверях доктор помедлил, чтобы осмотреться, затем прошагал к столу Вулфа и напористо произнес:
– Я Фредерик Буль. Меня попросил приехать сюда Дэвид Файф. Что вообще происходит?
– Понятия не имею, – едва слышно произнес Вулф; после еды он обычно говорит тихо, если только его не выведут из себя. – Меня наняли, чтобы я это выяснил. Присаживайтесь, сэр. А эта молодая дама?
– Это сиделка. Мисс Энн Горен. Садитесь, Энн.
Она уже расположилась в кресле, которое я ей придвинул. Мое мнение о Поле Файфе претерпело изменения. Может, он и проявил излишнюю вспыльчивость, но соблазн был поистине велик. А следы борьбы на ее шее и щеках были, должно быть, поверхностными, поскольку никаких шрамов я не заметил. И думаю, белый халатик сиделки провоцирует куда сильнее, чем синее хлопчатобумажное платье под жакетом-болеро в тон. Но даже и в синем хлопчатобумажном платье я мог бы… но опустим это. Она же пришла сюда по делу. За кресло она поблагодарила меня холодно, без улыбки.