Тон, взятый Этельбертой, мне не понравился. Проникнуть в суть вещей она не может, и не ей рассуждать на столь деликатную тему, как эта. То, что женщина с вожделением предвкушает трех-четырехнедельное отсутствие мужа, показалось мне ненормальным: хорошие жены об этом не мечтают. На Этельберту это было не похоже. Мне стало не по себе; я понял, что никакой поездки мне не надо. Если бы не Джордж и Гаррис, я бы от нее отказался. Но так как мы уже договорились, то отступать было некуда.
— Отлично, Этельберта, — ответил я, — будь по-твоему. Если хочешь отдохнуть от меня, отдыхай на здоровье. Боюсь показаться чересчур навязчивым, но, как муж, все же осмелюсь полюбопытствовать: что ты собираешься делать в мое отсутствие?
— Мы хотим снять домик в Фолькстоне, — сообщила Этельберта, — мы едем туда вместе с Кейт. И если ты хочешь удружить Кларе Гаррис, — добавила она, — уговори Гарриса поехать с тобой, и тогда к нам присоединится Клара. Когда-то — вас еще мы не знали — мы славно проводили время втроем и теперь с радостью вспомним былые денечки. Как по-твоему, — продолжала Этельберта, — тебе удастся уговорить Гарриса?
Я сказал, что постараюсь.
— Золотко ты мое, — добавила Этельберта. — Постарайся как следует. Можете взять с собой Джорджа.
Я ответил, что брать с собой Джорджа нет никакого резона, намекая на то, что Джордж холостяк и ничью жизнь не портит. Но женщины иносказаний не понимают. Этельберта лишь заметила, что бросить Джорджа одного было бы жестоко. Я пообещал передать это ему.
Днем в клубе я встретил Гарриса и спросил, как у него дела.
— А, все в порядке, меня отпустили, — ответил он. Но, судя по тону, было не похоже, что это приводило его в восторг.
Я стал вытягивать из него подробности.
— Все шло как по маслу, — продолжал он. — Она сказала, что Джордж хорошо придумал и мне это пойдет на пользу.
— По-моему, все в порядке, — сказал я. — Что же тебе не нравится?
— Все было в порядке, но на этом дело не кончилось. Затем разговор зашел о другом.
— Понятно.
— Ей взбрело в голову установить в доме ванну, — продолжал он.
— Уже наслышан, — сказал я. — Эту же самую мысль она подсказала Этельберте.
— Что ж, мне пришлось согласиться: меня застали врасплох, и я не мог спорить — ведь обо всем другом мы так мило договорились. Это обойдется мне не меньше ста фунтов.
— Неужели так дорого? — спросил я.
— Дешевле не выйдет, — ответил Гаррис, — сама ванна стоит шестьдесят фунтов.
Мне было больно слышать это.
— Потом еще кухонная плита. Во всех бедах, случившихся в доме за последние два года, виновата эта кухонная плита.
— Это мне знакомо. За годы совместной жизни мы сменили семь квартир, и все семь плит были одна хуже другой. Наша нынешняя — мало того, что ни на что не годится, еще и издевается. Она заранее знает, когда будут гости, и тогда на ней вообще ничего не приготовишь.
— А мы покупаем новую, — сказал Гаррис, но без всякой гордости. — Клара считает, что так мы сэкономим на ремонте. По-моему, если женщине вздумается купить бриллиантовую тиару, она объяснит, что таким образом экономит на шляпках.
— Во сколько, по-твоему, вам обойдется плита? — спросил я. Этот вопрос меня заинтересовал.
— Не знаю, — ответил Гаррис, — наверное, еще в двадцать фунтов. А потом речь зашла о пианино. Ты когда-нибудь замечал, чем одно пианино отличается от другого?
— Одни звучат громче других. Но к этому привыкаешь.
— В нашем первая октава никуда не годится, — сказал Гаррис. — Между прочим, что такое первая октава?
— Это справа, такие пронзительные клавиши, — пояснил я, — они орут, как будто им наступили на хвост. По ним колотят в конце всех попурри.
— Одного пианино им мало. Мне велено старое передвинуть в детскую, а новое поставить в гостиной.
— Что еще?
— Все, — сказал Гаррис. — На большее ее не хватило.
— Когда ты придешь домой, они придумают еще кое-что.
— Что? — сказал Гаррис.
— Домик в Фолькстоне, сроком на месяц.
— Зачем ей домик в Фолькстоне? — сказал Гаррис.
— Жить, — высказал предположение я. — Жить там летом.
— На лето она с детьми собиралась к родственникам в Уэльс; нас туда звали.
— Возможно, она съездит в Уэльс до того, как отправится в Фолькстон, а может, заедет в Уэльс на обратном пути, но, несомненно, ей захочется снять на лето домик в Фолькстоне. Возможно, я и ошибаюсь — вижу, что тебе этого хочется, — но есть у меня предчувствие, что я все-таки прав.
— Похоже, наша поездка нам дорого обойдется.
— Это была идиотская затея с самого начала.
— Мы были дураками, что послушались его. То ли еще будет!
— Вечно он что-нибудь выдумывает, — согласился я.
— Упрямый болван, — добавил Гаррис.
Тут мы услышали голос Джорджа в передней. Он спрашивал, нет ли ему писем.
— Лучше ему ничего не говорить, — предложил я. — Теперь уже поздно отступать.
— В этом нет никакого смысла, — ответил Гаррис. — Покупать ванну и пианино мне все равно придется, так или иначе.
Вошел Джордж. Он был в отличном настроении.
— Ну, — сказал он, — все в порядке? Удалось?
Что-то в его тоне мне не понравилось. Я заметил, что и Гарриса он возмутил.
— Что удалось? — сказал я.
— Ну, отпроситься, — уточнил Джордж.
Я понял, что настало самое время объяснить Джорджу, что к чему.
— В семейной жизни, — провозгласил я, — мужчина повелевает, женщина подчиняется. Это ее долг: жена да убоится мужа своего.
Джордж сложил руки и возвел очи горе.
— Мы можем зубоскалить и острить на эту тему, — продолжал я, — но, когда доходит до дела, получается вот что. Мы известили своих жен, что уезжаем. Естественно, они огорчились. Они были не прочь поехать с нами, но, поняв, что это невозможно, стали умолять нас не покидать их. Но мы разъяснили им, что думаем на этот счет, и — на этом все кончилось.
Джордж скептически хмыкнул:
— Простите меня, в этих вещах я не разбираюсь. Я всего лишь холостяк. Мне говорят одно, другое, третье, а я — слушаю.
— И поступаешь неверно. Если тебе будет нужно что-нибудь узнать, приходи ко мне или Гаррису, и мы предоставим тебе исчерпывающую информацию по вопросам этики семейной жизни.
Джордж нас поблагодарил, и мы сразу же перешли к делу.
— Когда мы выезжаем? — спросил Джордж.
— Мне кажется, — сказал Гаррис, — с этим не надо тянуть.
По-моему, он стремился уехать раньше, чем миссис Гаррис придумает еще что-нибудь. Мы остановились на следующей среде.
— Как насчет маршрута? — поинтересовался Гаррис.
— У меня есть идея, — сказал Джордж. — Я полагаю, что вы, друзья, естественно, горите желанием расширить свой кругозор.
Я заметил:
— Вообще-то, дальше его расширять нам уже некуда. Но, впрочем, если это не повлечет за собой излишних затрат и чрезмерных физических усилий, то мы не прочь.
— На этот счет можете быть спокойны, — сказал Джордж. — Мы повидали Голландию и Рейн. А теперь я предлагаю доехать на пароходе до Гамбурга, осмотреть Берлин и Дрезден, а затем отправиться в Шварцвальд через Нюрнберг и Штутгарт.
— Мне говорили, что есть прекрасные уголки в Месопотамии, — пробормотал Гаррис.
Джордж сказал, что Месопотамия уж слишком не по пути, но его маршрут вполне приемлем. К счастью ли, к несчастью, но он нас убедил.
— Средства передвижения, — сказал Джордж, — как договорились. Я и Гаррис на тандеме, Джей…
— Я не согласен, — решительно перебил Гаррис. — Ты и Джей на тандеме, а я — на одноместном.
— Мне все равно, — согласился Джордж. — Я и Джей на тандеме, Гаррис…
— Можно установить очередность, — перебил я, — но всю дорогу везти Джорджа я не намерен. Груз нужно распределить поровну.
— Ладно, — согласился Гаррис, — давай распределим. Но нужно решительно потребовать, чтобы он работал.
— Кто работал? — не понял Джордж.