"Ломикар - экономист, и никогда ничего другого из него не получится", - подумалось Яролиму.
- Дома сидел... - Мыслик перевел взгляд на Яролима, как бы ожидая от него большей приветливости.
- С которого часа? И чем были заняты?
- Все было нормально... - ответил Мыслик.
"Насколько я знаю Ломикара, - подумал Яролим, - такой ответ он примет за сопротивление, ему и в голову не придет, что перед ним просто дубина, чей словарь насчитывает не более трехсот слов..."
- Что значит "нормально"? - спросил Матейка, как того и ожидал Яролим.
- Кончил в два. С работы домой пошел, - отвечал великан. - По дороге купил в самообслуге... Поспал часок, а как пришли приятели, стали нормально телик смотреть...
- Какие приятели?
- Коварж Людвик, - начал тот считать по пальцам, - Дворжак Вацлав, Мазал Хуго...
- Где их можно найти?
- Здесь, нормально. - Мыслик обрадовался новому для него чувству интеллектуального превосходства. - У пакгауза.
- Что показывали по телевизору?
- Нормально, что, - опять ответил Мыслик, и Яролим, холостой и бездетный, решил про себя с ходу награждать за такое словечко подзатыльником своих еще и не зачатых детей. - "Спарту" с "Богемиэнсами".
Безграмотное окончание резануло слух Яролима, и он решил вмешаться.
- Я тоже видел этот матч. Что вы думаете о первом голе?
- Девятка, - отозвался вокзальный Голем *.
* Голем - легендарный глиняный великан.
"Вот и промах!" - возликовал Яролим, помнивший, что как раз в этом месте передача нарушалась.
- Мне гол показался случайным, - сказал он.
- А это кому как, - возразил Мыслик.
- До которого часу сидели вы у телевизора?
- Часиков до одиннадцати. Выжрали пару бутылочек... Это-то можно, нет?
- Дворжак Мазал и Коварж подтвердят, что вы были вместе весь вечер?
- А то, - ответил толстяк. - За Вашеком, это значит за Дворжаком, потом пришла его старуха, он рядом живет, тут мы и разбежались, - с оттенком сожаления добавил он.
- Пока хватит, спасибо, - сказал Матейка. - Позови Дворжака, оглянулся он на Яролима.
Тот разыскал Дворжака возле пакгауза: вместе с ним были два других парня в таких же замызганных рабочих комбинезонах. Не надо было быть криминалистом, чтоб сообразить, что это Мазал и Коварж.
Дворжак, самый из них старший, смекалистый и разговорчивый, полностью подтвердил все сказанное Мысликом. Зато потом, когда допрос перешел уже в неофициальный разговор и речь зашла о вчерашнем футбольном матче, Дворжак покачал головой:
- И надо же, чтоб именно в эту минуту помеха! Хотел бы я знать, не было ли там офсайда... Знаю я эту "Спарту"!
Яролим ответил набором фраз из утренних газет, а чтобы Дворжак ни о чем не догадался, затеял с ним спор о том, правильно ли составлена команда Вршовиц*.
* Вршовице - район Праги.
- Да, еще мелкий вопросец, - перебил их Матейка. - Помните ли вы, пан Дворжак, в какой последовательности являлись вы трое к Мыс-лику?
Дворжак еле заметно смешался.
- Сперва пришли мы с Мазалом, а уж после Коварж. Но присягнуть не могу - не записывать же такую ерунду...
- Конечно, нет, я спросил просто для полноты картины. - И Матейка сделал величественный жест рукой.
- Дело в том, что знать-то нам надо только одно, - добавил Яролим. Не слыхали ли вы, так около девяти вечера, какой-нибудь шум со стороны перекрестка на Белградской?
Матейка кивнул с секундным опозданием, как бы благодаря Яролима.
- Не помню я, - тотчас ответил Дворжак. - А какой шум-то?
- Скрип тормозов и потом удар, - сказал Яролим.
- Ну, точности до минуты с меня не требуйте, но кое-что мы, факт, слышали. Грохот был знатный! - оживленно добавил Дворжак. - Только никто из нас и не подумал отойти от телика, чтоб глянуть в окно, сами понимаете.
- Понимаю, - с сердечной улыбкой кивнул Яролим. - А теперь пошлите сюда Мазала, хорошо?
- Я было удивился, чего это ты несешь, - сказал Матейка, едва за Дворжаком захлопнулась дверь. - И все равно не понял, в чем суть.
- Суть в том, что как раз во время первого гола изображение исчезло, эти кадры не попали и в видеозапись повтора. Мыслик не мог видеть первый гол, а остальные забыли его об этом предупредить. И нужно было чем-то усыпить их осторожность. Увидишь теперь - другие тоже вспомнят, что шум был около девяти часов.
Предположение Яролима оправдалось: и Мазал и Коварж сразу вспомнили, что слышали скрип тормозов, Мазал даже сгустил краски и рассказал о звуках ломающегося железа и разбиваемого стекла. Вдобавок Коварж утверждал, что пришли они к Мыслику все трое вместе, а Мазал показал, что сперва пришел он один, а Дворжак с Коваржем после.
- Ну, добились чего-нибудь? - спросил Томек, когда Матейка с Яролимом вышли на улицу.
Матейка кратко передал результаты допроса. Томек недовольно покачал головой.
- По правде говоря, мне это не нравится. Из моих клиентов редко кто имел столь абсолютное алиби, да и вообще невинным в таких случаях приходится труднее всего. Если взглянуть на дело с другой стороны, то должен сказать - пока что у вас только подозрения, и на суд выходить с этим вы не можете, прокурор с вами разговаривать не станет. Очередность их появления у Мыслика не имеет никакого значения, визг тормозов на скрещении Белградской и Отакаровой можно услышать чуть ли не ежеминутно, вдобавок, коллега, вопросик-то был наводящий! -, Он снисходительно глянул на Яролима. - А следовательно, недопустимый, как вы, несомненно, сами понимаете. В этом деле мы с вами, правда, в одном лагере, и все же именно поэтому я рекомендовал бы вам величайшую сдержанность. В противном случае мы только дадим козыри в руки защиты. Меня заинтересовал этот первый гол. Мыс-лик говорил о нем, хотя видеть его не мог. Но ведь и тут могла быть вполне объяснимая ошибка, ложь бессознательная, невольная: например, в момент помехи Мыслик выходил, скажем, в уборную и впечатление свое дополнил рассказом других, слышавших комментатора, а утром подкрепил его, прочитав о матче в газетах. Теперь, конечно, вся теплая компания договорится между собой и под протокол даст единодушные показания.
- Разве что кто-нибудь из них знает, что Мыслик совершил убийство, возразил Матейка. - Тогда у этого знающего могут сдать нервы.
- Слишком многого хотите, коллега!
Они нерешительно топтались на тротуаре возле своей машины, и никто не мог придумать, что дальше, как дальше, по какому пути. С детективами в романах ничего подобного не бывает. Им дорога каждая минута, и они используют время до предела. Однако жизнь всегда сложнее, чем самые невероятные вымыслы, и мучительнее всего она испытывает людей временем. Криминалист в жизни знает чувство растерянности, только не рассказывает об этом. Он спасается от этого чувства интенсивной работой. Ищет подсказки в сходных казусах. Если это ни к чему не ведет, он пытается проникнуть в проблему глубже. Обманувшись и тут, расширяет угол зрения. И все время неустанно ждет, что когда-нибудь натолкнется на золотую жилу, на новую перспективную идею. Он поступает как литератор, который не полагается на спасительное вдохновение, а действует по формуле: пять процентов таланта, девяносто пять - трудолюбия. Одного не имеет он права говорить себе: что завтра тоже будет день или что утро вечера мудренее. Такая мудрость была бы мудростью побежденного, послевоенной болтовней капрала, изображающего себя Наполеоном. Яролим с Матейкой знали это так же хорошо, как и Томек.
- Итак, Мыслик обеспечил себе целых трех свидетелей, - проговорил наконец Матейка. - Вот это называется основательность, уважаемые!