- Опустись на землю, Ломикар, - возразил Яролим. - Не каждый по первой же просьбе согласится покрывать убийцу лжесвидетельством. Для этого тебе пришлось бы доказать, что все трое - вернее, четверо, - заинтересованы в смерти Покорного; только в этом случае ты можешь высказывать такую гипотезу!
- Они могли и не знать, зачем Мыслику алиби.
- Почти доказанным можно считать всего лишь одно, - медленно произнес адвокат. - Все они подтверждают алиби друг друга. Странно... Будь я футбольным болельщиком, я не стал бы торчать у телевизора, когда матч разыгрывается в двух трамвайных остановках от моей квартиры.
Яролим и Матейка ограничились кивком. Во-первых, из вежливости, а во-вторых, они никакими силами не могли сейчас придумать ничего более умного. При этом они отнюдь не забывали, что, возможно, зря теряют минуты, которых впоследствии - через час, завтра, неизвестно когда! - им будет отчаянно не хватать.
4
Взяв у Матейкн его "трабант", доктор Томек поехал на Ветряную улицу в районе Качеров, к родственникам Петра Покорного, чтобы сообщить им о смерти брата и зятя. Поехал он из одного лишь любопытства - ему хотелось увидеть, как живет брат его клиента. Петра Покорного Томек знал несколько лет, а его брата Павла не встречал еще никогда.
Немало хранилось в памяти адвоката, но все же он несколько опешил, найдя по данному адресу прелестный коттедж с тщательно ухоженным садиком и новым гаражом. Неожиданный резкий контраст с жильем Петра Покорного на улице Заводь, темным и лишь с великим трудом кое-как, благоустроенным, в сущности, не должен был удивлять Томека. Петр был разведенный забулдыга; Павел, как видно, вел размеренную жизнь примерного семьянина.
Матейка долго нажимал на звонок калитки и уже решил уходить, когда из дому вышла молодая женщина в синей дневной пижаме. Томек поздоровался, назвал свое имя.
- А, вы ревизор? Прошу вас. - Женщина подошла отпереть калитку.
- Ревизор?.. - удивился Томек.
- У меня есть освобождение от работы для ухода за больным ребенком. Можете убедиться, Павлик лежит в кроватке, ему только что сделали укол пенициллина.
- Я адвокат, пани Покорная, - ответил Томек. - Защищал вашего зятя Петра...
- Ах так?.. - Она остановилась на пороге с выражением, которое ясно говорило, что вопросы, связанные с зятем, можно решить и не заходя в дом.
- Видите ли... - Томек перевел взгляд на дверь. - Я задержу вас ненадолго, но...
- Как угодно. - Она пожала плечами и двинулась впереди него через прихожую в просторную гостиную. - Садитесь, - указала она на стул, а сама осталась стоять.
- Дело в том, что вчера вечером ваш зять... - Томек осторожно подбирал слова, хотя был уже почти уверен, что Марта Покорная в обморок не упадет. Ваш зять внезапно скончался.
- В самом деле? - спросила она без всякого участия.
- Он стал жертвой... трагического происшествия, - продолжал адвокат.
- А я и не удивляюсь, - усталым тоном отозвалась женщина. - У него уже было столько этих происшествий!
- Дело передано в криминальный отдел. - Томек старался говорить тоном мелкого чиновника, просто исполняющего поручение. - Ваш зять, видите ли, был убит.
- Этого нам только не хватало! - вырвался у Марты наполовину вздох, наполовину вскрик. - Словно мало он нас позорил!
В тоне ее слышалась только жалость к себе самой, к репутации семьи, лишний раз запятнанной.
- Я счел своим долгом сообщить вам об этом, - по-прежнему без всякого выражения закончил Томек. - Позволю себе только спросить вас - не звонил ли вам зять вчера вечером?
- Мы не разговариваем с ним уже не знаю сколько времени! - отклонила она предположение адвоката тоном, каким мы отвергаем несправедливое обвинение.
- И ваш супруг ему не звонил?
- Из дома наверняка нет, да и вообще-то я бы очень удивилась, если б... Муж пришел домой в половине шестого, как обычно, и звонил только заместителю своего начальника.
- Стало быть, точно - не брату?
- Я сидела вон там и читала. - Она показала на кресло под торшером с полочкой, на которой лежало несколько иллюстрированных журналов. - А вот отсюда, - она погладила телефонный аппарат, - муж звонил приблизительно в половине девятого инженеру Коубе, заместителю директора их комбината. Перед этим и после этого он весь вечер просидел наверху, в своем кабинете, за работой. У него там, правда, тоже есть телефон, параллельный, но с чего бы стал он вдруг звонить Петру?!
- Мне достаточно знать, что он ему не звонил, - сказал Томек; она ответила взглядом, дающим понять, что его визит слишком затянулся. - Обо всем остальном вас поставит в известность криминальный отдел, а вопросы наследования ваш супруг разрешит в нотариальной конторе, - добавил он.
Женщина удержалась от горько-насмешливой гримасы, но не преминула пожать плечами.
- Да у него ничего и не было. Его "фелиция" - просто рухлядь, а как подумаю о его квартире... - Она махнула рукой в знак того, что тут и говорить-то не о чем.
Томек подумал о приличных суммах на сберегательных книжках Петра Покорного; но он не видел причины, чтобы сейчас о них упоминать.
- Рад, что вы приняли это с таким мужеством. - Он поднялся.
Марта, естественно, не стала его удерживать, и ей в голову не пришло поблагодарить его хотя бы для проформы. А Томек, в свою очередь, уже только по дороге к калитке вспомнил, что не сделал самого, казалось бы, необходимого - не высказал ей соболезнования. Садясь в машину, он еще размышлял, какой момент в течение всего визита был бы наиболее для этого удобным. При всем желании не нашел ни одного.
Он оглянулся на коттедж. Марта Покорная смотрела с порога на него, вернее, на потрепанный "трабант" с деформированным бампером и непокрашенным новым задним крылом. Томек был уверен - Марта Покорная думает сейчас, что зять ее выбрал для себя подходящего адвоката.
По дороге в район Карлин, где находился комбинат строительных материалов "Стройэкс", в котором работал Павел Покорный, Томек, не видевший его никогда, на минуту пожалел, что не посоветовал Матейке и Яролиму в ближайшие часы прослушивать телефонные разговоры супругов Покорных. Хотел бы он слышать, в каких выражениях сообщит Марта Покорная мужу о смерти его брата.
Но, приехав на комбинат, Томек понял, что это было бы ни к чему. Секретарша начальника отдела малой механизации Павла Покорного заявила, что ее шеф уже полтора часа как ушел в цеха и она не знает, где его застать, тем более что не везде там есть телефоны. Оставалось только ждать.
Время ожидания Томек провел в бесплодных и неприятных размышлениях. Он припомнил все, что знал о Петре Покорном. Все эти годы он достаточно наблюдал своего клиента, но до сих пор ему и на ум не приходило, что у Покорного может быть враг, не останавливающийся перед убийством.
Ян Мыслик, которому предстоит теперь разориться на алиментах?.. Или семейство Людмилы Билковой, упустившее более завидного жениха, чем Ян Мыслик?.. Или, наконец, воровская шайка с "Тойота-сервиса", то есть те трое, которых в отличие от Петра Покорного судили и засадили за решетку?.. Никого, кроме этих лиц, Томек вспомнить не мог.
Но у кого из них было достаточно сильное побуждение к убийству? Если бы Томек своими глазами не видел труп Петра Покорного, он не поверил бы в убийство, - отмщение никак не соразмерное грехам. Но, с другой стороны, Томек был старый опытный юрист и знал, что,случалось, убивают и ради двадцатикроновой бумажки, и просто за косой взгляд. С таким же. успехом, говорил он себе, быть может, именно сейчас кто-то обдумывает, как бы отомстить мне, хотя я не в состоянии представить, кто бы это мог быть. Конечно, не все судебные дела я сумел привести к результату, какого желал бы я сам или мой подзащитный, но в конце концов мстить мне могли бы и противники моих клиентов...