Сторож Пахомыч ударил в колокол. И тут, словно в сказке, на кафедре возник злополучный брегет. Учитель взвизгнул от восторга и мистического ужаса.
— Ну вот,— пробурчал Федька.— А еще ругаетесь! Сами потеряли. Как лежал ваш брегет, так и лежит.
Модест Леонидович сидел томный от счастья, прижимая свое сокровище к груди.
— Модест Леонндыч,— нагло потребовал Федька,— вы мне все же отметку!..
— Конечно, конечно!..— закивал головой географ, от волнения позабыв, что Пыжик ему и не отвечал вовсе.— Прекрасный ответ. Ставлю «оч. хор». Садитесь, Пыжик.
— Ну, как?—самодовольно спросил Пыжик новичков.— Годится?
Новички восхищенно оглядывали Федьку с ног до головы.
— Сила!— воскликнул Леша.
— Самого иллюзиониста-манипулятора Марчеса за пояс заткнешь!— подтвердил Гога.
А Эркин подытожил:
— Вот и шел бы ты в цирк, Пыжик. Мартин Марчес, как я слышал, скоро должен сюда приехать на гастроли. Покажись ему. Сперва будешь ассистентом. Получишься н самостоятельно выступать станешь.
— А возьмут?—с сомнением спросил Пыжик.
— Марчес примет,— успокоил Федьку Гога.— Мы поговорим с директором цирка, расскажем о твоих способностях. Возьмет он тебя на заметочку, а приедет Марчес — познакомит. Считай, что ты уже циркач!
Круглая физиономия Федьки расплылась в довольной улыбке.
Вновь ударил колокол. Следующий урок — немецкий язык. Взошла в класс Анна Францевна. На ее уроках почему-то ученики вели себя прилично. Может быть, потому, что эта молодящаяся старая дева была поразительно добра. Ее пригласил в школу еще покойный Кузин, приняв во внимание, что доброта ее — надежный щит против хулиганских выходок «трудных» подростков. Лишь однажды обошлись с Анной Францевной очень плохо — посадили в выдвижной ящик кафедры мышь, которая и напугала «немку» до полусмерти.
Анну Францевну в школе любили. Только вот уроков не учили. И сейчас она тщетно приглашала желающих прочесть наизусть стихотворение Вольфганга Гёте. Наконец она вызвала Бубликова, того самого, который в прошлом году ногу вывихнул. Лопоухий Бубликов, грызя ногти, начал:
— Вне, значит... герлих леухтет мир ди Натур...
— Бубликофф!—страдальчески воскликнула Анна Францевна.— Что за произношение! Язык Гёте, Шиллера...
— У-у-у-у-уууу!— вдруг пронеслось по классу.— Огого...у-у-у... ыыыыы-йих!!!
Страшное, таинственное завывание ошеломило класс. Анна Францевна побледнела.
— Аих-аих-аиххххх! — вновь пронеслось по классу.
Всем стало жутко. В старинных книгах так обычно стонут и вопят привидения.
— И-и-и-и-и-и-и! —завопило привидение на высокой ноте.
И вдруг в камине, находившемся за вертящейся вокруг оси классной доской, что-то зашуршало, заклекотало... Девчонки взвизгнули. Анна Францевна схватилась за сердце. И в это время из камина вылез... Спирька Закидон собственной персоной!
— А вот и я!— воскликнул он, по-дурацки раскланиваясь.— Наше вам с кисточкой! Разрешите присутствовать, майи либер Анна Францевна?
— Спиридон!—возмутилась кроткая «немка».— Как тебе не стыдно? Как ты очутился в камине?
— Известно — как. Прогуливался по крыше. Залез в трубу, ибо, как известно, прямая между двумя точками есть кратчайшая...
А ну выйди из класса!— услышал вдруг Спирька резкий голос. — Тебе говорят!
От неожиданности Спирька вздрогнул.
— Это кто еще мазу тянет, а?— произнес он угрожающе.
— Я,— услышал он твердый ответ.
Этосказал одни из ненавистных Спирьке новичков — волосы бронзой отливают, глаза синие, подбородок с ямочкой.
— А ты кто такёй?—пропел по-блатному Спирька, вперяя свои глазки-буравчики в нахального новичка.—Жить надоело, да? Вот пощекочу тебе «пером» двенадцатиперстную кишку...
— Пшел вон!
— Чо?!
— Вон пшел!
Лешка поднялся, за ним Гога и Эркин. Втроем они двинулись на хулигана. Добрая Анна Францевна стала упрашивать Спирьку:
— Выйди, Спиридон, очень прошу, битте...
Но не мог, не имел права Закидон выйти. Это означало бы — власти конец. Всему конец!
Класс ахнул — Спирька вытащил страшный кастет с шипами!
И в тот же миг — как это случилось, никто и не заметил!— кастет оказался в руках Лешки, а двое его друзей, заломив Спирьке руки за спину, волокли его к двери. Лешка дал ему пинка, и Закидон вылетел из класса.