В городе началась паника. Прибыла пожарная команда с брансбойтами. Но что они, пожарные, могли поделать против слонов? Слоны нежились под водяными струями, подставляли бока, ложились на живот, чтобы полностью насладиться «водяными процедурами». Подняли по тревоге воинскую часть. Дело не шуточное!.. Слоны взбунтовались. Если они цирк разнесли начисто, то и до жилых домов свободно доберутся!
Увидев винтовки, Пуркет побледнел. Припадая на правую ногу, стал.умолять не убивать его «люпимый элефанты». Негодяй сообразил, что без слонов станет безработным. Тем временем слоны под предводительством Рамо отправились за город, к реке, и стали купаться. Это было замечательное зрелище!.. А Пуркет уже ревел горючими слезами и не знал, что делать. Слоны перестали его слушаться. И тогда этот крючконосый мучитель вдруг подбежал ко мне и стал канючить:
— О, чилдрн (мальчик), ти ест лубить Рамо. Рамо лав (любит) тибье. Прошайт Рамо тихо есть марширен цурюк циркус!
Страшновато мне стало. Но решил попробовать. Разделся до трусов. Зашел в воду, поплыл к Рамо. Слон увидел меня, затрубил радостно. Стал гладить хоботом. Я взобрался к нему на спину, прошу: «Пошли, Рамоша, домой... Форвард!» И Рамо послушался. Тихонько вышел из воды, за ним остальные слоны. А рядом — Рози.
На этом и закончился слоновий бунт. Мне за это—благодарность в приказе и даже пятьсот рублей премии!.. Вот.
Говорят. Центральное управление госцирками покупает у Пуркета слонов. Хоть бы купили!.. Было бы мне лет восемнадцать, попросил бы себе эту группу. Ну да ничего. У нас нет «диких» дрессировщиков. Попадет Рамо в хорошие руки — станет чудо-слоном!..
Лешка, друг дорогой! Я ведь письмо это сочиняю не для того, чтобы похвастаться. Главное — впереди. Вот уже февраль 1937 года. И я уже в сибирском шахтерском городе. А до этого гастролировали в Омске и Томске. Г росс сгинул куда-то. А здесь опять его встретил. Не знаю почему, но, думается мне, встреча эта не случайная. В школе здешней подружился я с хорошей девочкой, Любой Фроловой. Как мальчишка смелая! Косички с бантиками — вверх. Курносая. Замечательная девочка. Хочет стать киноактрисой. После десятилетки поедет в Москву учиться. И меня уговаривает. Только ты не подумай... У нас чисто товарищеские отношения. А впрочем... Короче, замечательная девочка!
А три недели назад появился за кулисами ее папа. Я, конечно же, смутился. А папа ее, здоровенный такой дяденька с сединой на висках, говорит: «Вот что, парень. То, что ты за моей Любкой ухаживаешь, это твое с Любкой дело. Повзрослеете, если не передумаете,— женитесь на здоровье. Ты мне, парень, в общем нравишься. Подходящий зятек. И защитить жену сможешь. Но это пока — необозримое будущее. А вот есть и настоящее, злободневное. Ты, как я знаю, к Эрвину Гроссу неравнодушен. Не так ли?»
Что мог я ему ответить? Молчу.
Тогда он вытащил красную книжечку и показал мне. И я все понял.
А он продолжает: «Гросс ведет себя безукоризненно. Но есть тут у нас специалист, инженер Ганс Цицке. Великий любитель циркового искусства. Понял?»
Я ничего не понял. Любин отец разъяснил:
«Он у нас год работает на шахте. Нормально работает. И почти каждый день, как только приехал Эрвин Гросс, посещает цирк. Мы бы и сами проследили за Цицке. Но, видать, это стреляный воробей. Мы за ним один раз «хвост» пустили — тут же раскусил! А подросток... Извини, Гога, но ты пока подросток... Подросток вне подозрений. Приглядись, а? Может, что и обнаружится».
Очень хороший дядька — отец Любы. И я, разумеется, все рассказал Любе. А она — мне: «Если подросток вне подозрений, то я — подросток совсем вне всяких возможных и невозможных подозрений!»
Долго мы с ней спорили. И она меня убедила. А через два дня вот что произошло. Люба тоже ежедневно ходила в цирк. И всякий раз в первом ряду сидел Г анс Цицке. И был такой номерочек у Г росса: он бросал в зрителей якобы гирей, а на самом деле — резиновым макетом гири. Эрвин то в женщину «гирей» швырнет, то в гтарика... Гиря небольшая, на вид килограмма на два. А в этот ран он прямиком в Цицке угодил!
Ну и что, скажешь? А вот что. Я проморгал. А Люба — нет! Она прибежала за кулисы, говорит, волнуясь: «Видел?.. Цицке от этой «гири» шарахнулся. Спрашивается, зачем?.. Он каждый день ходит и знает, что гиря резиновая. Это раз. А во-вторых... Я собственными глазами видела, что к донышку гири что-то прикреплено. Бумажка, что ли... А Ганс Цицке провел ладонью по донышку и бросил назад Эрвину гирю, она кувыркнулась, а бумажки и нет!.. Тут что-то не так. И я сразу же после представления иду за Цицке. Прослежу...»