— Хорошо, — тихо сказала она.
Я выбрал блестящее небольшое ожерелье — черную ленту со вставленными камнями.
— Это должно подойти.
— Это стразы. Я сама их купила. Большинство остальных — подарки. — Она сглотнула. — От мужчин, естественно.
Я взял ее за запястье. Она уже надела браслет.
— Это тоже стразы?
— Не знаю. Вряд ли. — Она поколебалась. — Это Пушка подарил. Шелл, ты ведь знаешь об этом сам.
— Дорогая, я... Да, у меня было такое подозрение.
Стоя ко мне лицом, она стала застегивать на шее ожерелье, и ее полная грудь выперла и натянула платье.
— Не знаю, зачем я это надеваю, — пробормотала она. — Ты ведь не заказывал никакого столика.
Я вздрогнул.
— Луиз, послушай! Давай начистоту. Все равно придется сказать правду — так чем раньше, тем лучше. Эти камни дал тебе Пушка. Я подозреваю, что они краденые. Они находятся у тебя. Я не знал, что окажусь в таком запутанном сюжете, но так уж случилось. Как теперь быть? Ты хочешь что-нибудь мне сказать? Или я должен буду и дальше все раскапывать сам?
Карие глаза сделались злыми.
— Эти камни мне вчера подарил Пушка, — холодно сказала она. — Я не знаю, где он их взял, и до сего момента меня это не интересовало. Он и раньше делал мне подарки, хотя и не такие прекрасные. Он пытался... купить у меня кое-что за свои подарки, но у него ничего не вышло, потому что то, что ему надо, не продается. Хотя что-то он, возможно, и приобрел. — Она остановилась и поглядела мне в лицо. — А ты мне нисколько не нравишься, Шелл, — добавила она серьезно.
Некоторое время никто из нас не мог промолвить ни слова. Наконец я сказал:
— И с чего это я решил, что могу быть детективом? Знаешь, а давай еще по маленькой, и полетим.
— Ты все еще хочешь куда-то ехать? — бесцветным голосом спросила она.
— Само собой! — весело сказал я.
Мы выпили наскоро, под вялый и никчемный разговор, и вышли на улицу. В лифте она стояла тихо как мышь, и я не вытерпел:
— Луиз, милая, улыбнись! Ну хоть кашляни! Давай плюнем на все и устроим шорох под звездами!
Она улыбнулась краешком рта.
— Мне кажется, нет смысла гробить вечер впустую.
— Конечно, не впустую! Мы напьемся и пойдем бегать, и визжать, и пугать прохожих, и взлетать под небеса, и танцевать на улицах...
Лифт остановился, и я замолк. Она покачала головой, но улыбнулась чуть шире и чуть ярче.
Рука об руку мы вышли на Уилкокс-стрит. Я направился к своему «кадиллаку» и вдруг услышал какой-то шорох по асфальту. Луиз вскрикнула:
— Пушка! Как ты здесь...
И тут раздался рев, свист, грохот и звон колоколов. Чудовищный кулак опустился на мою голову, подобно артиллерийскому снаряду, и последнее, что я успел подумать, было: танцы на улицах сегодня отменяются.
Глава 7
Я очнулся на водительском сиденье своего «кадиллака», лбом на руле. После нашей первой стычки с Пушкой я был более чем обозлен на него. Но в этот раз я вполне серьезно задумался, не убить ли сукина сына. Я был так взбешен, что мне казалось — моя макушка вот-вот слетит, как крышка с кипящего чайника, и пробьет крышу «кадиллака». Прошло не менее пяти минут, прежде чем я успокоился настолько, что смог начать думать о чем-то другом, кроме как вмазать оба кулака в морду Пушки.
Тогда я вылез из автомобиля и направился обратно к квартире Луиз. Ее там не было; по крайней мере, никто не ответил на бешеное дребезжанье звонка и удары в дверь. Я проверил «Обитель Зефира», но оттуда Луиз «ушла домой, сказав, что у нее болит голова». Нет, ни Пушка, ни его дружки не появлялись. Да, у меня фингал, а вам хотелось бы два? Я вышел из бара и пошел к себе домой, все еще пылая от гнева.
Было чуть больше десяти. Я нашел в телефонной книге номер Луиз Сандерс и набрал его раз десять, но линия все время была занята. Наконец я упал на кровать и заснул, не раздеваясь. В полночь меня разбудил телефонный звонок.
Я очнулся и, разом вспомнив все произошедшее, схватил трубку.
— Да? — не слишком дружелюбно прохрипел я.
— Скотти... Скотти, я, кажется, надралась. Уй-юй, я пьяненькая, да, Скотта? Это ты, Скотти?
Я зарычал. Диана. Господи, только Дианы мне не хватало. Я совершенно забыл о ней.
— Где ты, черт побери? — спросил я.
— Я у Гроува! Ты же сам сказал. У шоколадного Гроува. Сказал, а сам не пришел, вот ты какой, Скотти.
Голос звучал так, словно она вот-вот заплачет. Я рявкнул:
— Христа ради, не вздумай реветь. Я сейчас приеду и заберу тебя.
— Ты приедешь? Правда, Скотти?
— Да, обязательно. Клади трубку, я приеду через пятнадцать — двадцать минут.
Она выдохнула:
— Божечки ж ты мой! — И я повесил трубку.
Что ж, я еще не снял свой смок. Так что я был вполне экипирован для Гроува. Почти. До сих пор я не брал с собой револьвера. Я пошел в спальню, откопал «кольт-спешиэл» 38-го калибра и, скинув пиджак, надел кобуру со сбруей. Она оттопыривалась под смокингом, но это ничего. Теперь я готов. Если я опять встречу Пушку и он позволит себе хотя бы оскалиться мне в лицо, я прицелюсь ему в правый глаз и спущу курок. А когда он упадет, я прицелюсь ему в левый глаз и еще раз спущу курок. А после этого я буду бить его ногами. От всей души.
В ванной я увидел свое отражение в зеркале. Оно было ужасно. Левая скула здорово разбита, а правый глаз заплыл багровым синяком. Но не настолько, чтобы я не смог прицелиться из кольта. Возвращаясь в гостиную, я услышал резкий звонок. Я открыл дверь и увидел какого-то типа в сером костюме и с ним копа в полном облачении.
— В чем дело? — спросил я. Я знаю в лицо кучу народа изо всех полицейских отделений, но эти были мне незнакомы.
— Вы Скотт?
— Да.
— Пройдемте с нами.
— Да? Чего ради? В чем дело, наконец? — возмутился я. Оба они были среднего роста, оба здоровяки, один на вид лет двадцати пяти, другому было под сорок. Старший был в костюме, а молодой в форме постового.
Старший показал мне свой значок и сказал:
— Где вы оставили свой «кадиллак», Скотт?
— Перед домом. Я припарковался на улице. Я готов заплатить штраф. Я был немного не в форме, и...
— А что это у вас с лицом? — перебил он меня. — Дорожно-транспортное происшествие?
— Я немного побоксировал. Если это можно так назвать. Вы что, ходите по домам и штрафуете людей за неправильную парковку?
— Речь не о штрафе, Скотт. За наезд и бегство с места происшествия штрафом не отделываются. Вы не поставили машину на улице. Во всяком случае, не на этой улице.
— Что? — Это звучало так дико, что не сразу до меня дошло.
Коп принюхался к моему дыханию.
— Пьян? И в придачу избит. Вы всегда боксируете в смокинге? — Голос старшего стал жестким. — Вы пойдете с нами, Скотт. Вы должны взглянуть кое на кого. В морге.
Мы сели в патрульную машину и направились в сторону Даунтауна. И тут меня стукнуло: Луиз... Господи! Только не она.
Они привезли меня во Дворец правосудия и отвели вниз по лестнице в морг. Тело, как обычно, было покрыто простыней. Они подвели меня к столу и приподняли ткань.
— Вы знаете, кто этот человек?
Мне стало дурно. Я сказал:
— Я же сто раз говорил вам, что вы попали не по адресу. Это не моя работа. — Я снова посмотрел на избитое, искалеченное тело. — Но я знаю этого человека. Его зовут Джозеф Малина.
Следующие несколько часов тянулись тем дольше, чем паршивей я себя чувствовал. Я ответил на тысячу вопросов, причем по тысяче раз на каждый, но наконец напряжение пошло на убыль. В этом отделении я знал человек двадцать, и каждый из них был на моей стороне и проявлял сочувствие по мере возможности. Даже Фил Сэмсон, шеф отдела по расследованию убийств и мой лучший друг, вылез из постели и тут же примчался, едва узнав о случившемся. Он с полчаса метался вокруг меня, и мне наполовину удалось убедить копов, что я не стал бы сбивать бродягу, чтобы потом сбежать, оставив машину на месте преступления, где ее легче легкого засечь и выследить владельца.