— Это похоже на шнапс?
Он усмехается.
— Нет, это совсем не похоже на эту сахарно-мятно-кокосово-персиковую чушь. Снапс намного лучше.
— И намного сильнее, — сухо добавляет Ривен.
— Ага. Соберись с духом, Динь. Сегодня вечером мы будем жестко отрываться.
Мы добираемся до машины, и я помогаю мальчикам уложить все в багажник. Как раз перед тем, как я забираюсь на заднее сиденье, у меня покалывает шею. Я чувствую, что кто-то наблюдает за мной. Я оборачиваюсь и вижу того старика, стоящего прямо посреди дороги и просто смотрящего на меня.
Мое сердце замирает в груди. Он следил за мной?
Меня бы это не удивило. За неделю до того, как я покинула Англию, за мной по Брайтону следило множество жутких мужчин. Дрожа, я захлопываю дверцу машины, кутаясь в пальто. На секунду я позволяю себе забыть, от чего я убегаю.
Однако, я думаю, что никогда не смогу убежать от правды.
ГЛАВА 13
ДЭЙЗИ
Илай готовит на ужин спагетти и фрикадельки, а я готовлю к ним салат «Цезарь». После того, как мы заканчиваем с едой, мы открываем выпивку и перемещаемся к камину. У мальчиков есть проигрыватель, и мы с Илаем перебираем груды старых рок-пластинок, выбирая, что будем слушать.
К моему удивлению, Коул тоже здесь. Он почти ничего не говорит, просто сидит в кресле у окна, пьет виски и смотрит, как за окном падает снег. У него на коленях книга, но он ее не читает.
Листая старые обложки с пластинками, я краем глаза наблюдаю за ним. В нем есть что-то таинственное, чего я никак не могу понять. Когда мы впервые встретились, я предположила, что он просто мудак — не то, чтобы он им не был, — но в нем есть что-то более глубокое. Еще один слой. Он выглядит почти грустным, когда смотрит в окно, наблюдая за тем, как снежинки падают на землю. Он выглядит одиноко.
Илай ставит пластинку в проигрыватель, затем достает из холодильника пластиковый ящик. Он полон крошечных стеклянных бутылочек, похожих на духи, которые можно купить в аэропорту.
— Давай нальем тебе чего-нибудь выпить.
Я с сомнением смотрю на маленькие бутылочки.
— Снапс?
— Конечно. По вкусу это что-то вроде водки, приправленной травами. Давай начнем с простого. — Он проверяет этикетку на одной из бутылок. — Апельсиновая корка и корица?
— Восхитительно.
— Правильный ответ. — Он откручивает крышку и наливает содержимое бутылки в маленький стаканчик. — Держи, детка.
Я осторожно потягиваю его. Он обжигает, но оставляет приятное, пряное послевкусие. Я причмокиваю губами.
— Не плохо.
Илай наливает себе выпить, затем плюхается на диван рядом со мной.
— Итак. Как у всех прошел день?
Ривен достает бутылку из коробки.
— Моя мать позвонила и предложила мне двадцать тысяч за то, чтобы я вернулся домой.
Илай присвистывает.
— В долларах или шведских кронах?
— Долларов.
— Черт.
— Да. — Голос Ривена мрачен. — Это последнее, что я хочу делать, но местной больнице действительно не помешали бы эти деньги. Я не знаю, как мне поступить.
— Держись, пока она не предложит тебе больше, — пожимает плечами Илай. — Она может позволить себе немного больше, чем это. — Он указывает на меня. — А как насчет тебя, детка? Как дела в гараже? С твоей машиной все будет в порядке?
Я корчу гримасу. Я так беспокоилась о подонке возле паба, что совершенно забыла о механике.
— Плохо. Ремонт выйдет намного дороже, чем я думала.
Илай кивает.
— В Швеции практически все дорого. Налоги.
— Если у тебя нет денег, мы можем покрыть твои расходы, все в порядке, — добавляет Ривен.
— Нет. Абсолютно точно нет. Ни за что на свете. — Я и так уже в долгу перед этими ребятами. Последнее, что я хочу делать, – это брать у них деньги. — Я могу позволить себе починить машину, единственная проблема в том, что на это уйдут все деньги, которые я накопила на поездку. Я нигде не смогу снять комнату. Мне придется ехать прямо домой.
Мне приходится скрыть дрожь при этой мысли. Я не могу вернуться домой, ко всем этим ужасным, осуждающим соседям и журналистам, ломящимся в мою парадную дверь. Я не могу.
— Разве ты не говорила, что у тебя есть заказы на картины? — спрашивает Ривен. — Денег от них будет достаточно, чтобы оплатить оставшуюся часть твоей поездки?
Я киваю.
— Но я не могу работать в своей машине.
Илай хлопает себя по бедрам, вставая.
— Ну, тогда решено. Тебе придется остаться.
Я моргаю.
— Остаться?
— Да, — просто говорит он. — Оставайся с нами, пока не выполнишь свои заказы, Динь. Без платы за жилье, ты сможешь быстрее накопить деньги.
— Я не хочу быть благотворительностью... — начинаю я.
— Это не благотворительность. Мы хотим, чтобы ты была здесь, с нами в качестве гостя. Мы приглашаем тебя остаться. Верно, ребята?
Он смотрит на двух других. Ривен колеблется несколько секунд, затем кивает.
Я поворачиваюсь к Коулу. Я не буду навязываться, если он этого не хочет. Это несправедливо. Это и его дом тоже.
Его дымчато-голубые глаза оценивающе смотрит на меня поверх стакана с виски.
— Зачем ты на самом деле приехала сюда? — внезапно говорит он.
Я ерзаю.
— Я же сказала тебе. Чтобы нарисовать Северное сияние.
— Не вешай мне лапшу на уши.
Я делаю вдох.
— Я ... хотела найти место, где могла бы убежать от всех. — Я тереблю подол своей рубашки. — Место, где не было бы интернета.
— Мы можем получить доступ в интернет.
— Ты знаешь, о чем я. В какое-нибудь отдаленное место, где люди бы меньше пользовались им, и никто не смог меня найти.
Он прищуривает глаза.
— Ты сбежала.
Я киваю. Нет смысла это отрицать.
— Почему?
— Я не могу тебе сказать.
— Почему нет?
— Я не хочу, чтобы ты знал.
Его губы сжимаются.
— Ты в опасности?
Я размышляю. Честно говоря, я не знаю. Я чувствую себя, будто так и есть. Сегодняшний подонок в деревне, казалось, подтвердил эту теорию. Но, может быть, я просто параноик.
В любом случае, моих колебаний, по-видимому, достаточно, чтобы убедить его.
— Пока твою машину не починят, — бормочет он, вставая и беря свою бутылку. А потом он просто уходит, не сказав больше ни слова.
— Пока, Налле! — кричит Илай. — Мы любим тебя!
В ответ раздается низкое ворчание, затем дверь захлопывается.
— Я все еще не очень уверена в том, что нравлюсь ему, — говорю я.
Илай пожимает плечами, наклоняясь, чтобы наполнить мой маленький бокал.
— Как мы говорим, smaken är som baken. Вкус – как у задницы.
— Что?
— Еще по одной. — Он игриво шлепает меня по заднице, а затем чокается своим бокалом с моим. — Skål[11].
— Skål, — эхом отзываюсь я, затем задыхаюсь, когда снапс обжигает мне горло. — Господи. Что это было?
Он проверяет бутылку.
— Перец и укроп. Не понравилось?
— Абсолютно нет.
Он откидывает голову назад и смеется. В углу комнаты проигрыватель переключает дорожку. Я не узнаю мелодию, но это баллада, медленная и напевная. Я зеваю, потягиваясь, и мои волосы закрывают лицо занавесом, когда я сворачиваюсь калачиком на диване.
— О-о-о, — мягко говорит Илай мне на ухо. — Наша малышка начинает уставать. — Он притягивает меня к изгибу своей шеи, и я вдыхаю его запах.
Наша малышка. Что за странное обращение ко мне. Оно заставляет мои внутренности трепетать.