Я заставляю себя вернуться к своей сумке и вытаскиваю маленькую двухместную нейлоновую палатку, встряхивая ее. Я использую камень, чтобы вбить колья в мерзлый пол. Я становлюсь очень слабым, мне приходится пару раз прислониться к стенам хижины, но в конце концов я поднимаю палатку. Я осторожно поднимаю Дэйзи, укладываю ее внутрь, затем достаю гелевую горелку и поджигаю водонепроницаемой спичкой. Она не сильно обогреет палатку, но это лучше, чем ничего. Достав из рюкзака пару металлических банок, я направляюсь к двери хижины и зачерпываю немного белого снега, который занесло внутрь. Ей нужна вода.
Когда я заползаю обратно в палатку, ее глаза полуоткрыты. Я почти плачу от облегчения. Я застегиваю палатку, затем глажу ее по лбу.
— Дэйзи. Сядь прямо. Тебе нужно оставаться в сознании. — Я снимаю перчатки, чтобы прикоснуться к ее лицу. Думаю, она начинает согреваться. Должно быть, одеяла делают свою работу. Ее глаза трепещут.
— Скажи что-нибудь, — приказываю я, ставя банку со снегом на обогреватель, чтобы он растаял.
Она стонет.
Я снова глажу ее по лицу.
— Дэйзи. Скажи что-нибудь. Или я кину снегом тебе в лицо.
— С-с-с-сказать что?
— Мне все равно. Что угодно. Скажи, что ты чувствуешь. Спой песню. Просто продолжай, блять, говорить.
Она послушно начинает что-то бормотать себе под нос. Я не понимаю, но мне все равно.
— Хорошая девочка. — Я оставляю банку со снегом на нагревателе, пока он не растает и не согреется, затем насыпаю в пакетик сухой горячий шоколад, перемешивая его для нее. — Вот. Сядь и выпей.
Она смотрит на себя сверху вниз.
— Нет рук, — бормочет она.
Я понимаю, что ее руки застряли в спальном мешке. Я тяну ее, чтобы она оперлась на меня, поднося банку к ее губам. Она пьет медленно, слегка поперхнувшись теплой жидкостью. Я пою ее маленькими глотками, пока банка не пустеет. Она расслабляется у меня на груди.
— Ты чувствуешь себя лучше?
Она кивает, пряча лицо у меня на шее.
— Устала. Но. В. Порядке.
— Как твое сердце?
Ее губы опускаются вниз.
— Болит, — шепчет она.
Черт. Я опускаю руку в ее спальный мешок, снимая слои теплого одеяла, и нажимаю между ее обнаженных грудей, чувствуя биение ее сердца. Она вздыхает, потираясь о мою руку. В любое другое время ощущение ее мягких, теплых сисек на моей ладони заставило бы мой член затвердеть за считанные секунды, но прямо сейчас, я думаю, что мои яйца замерзли. В любом случае, я не совсем в настроении. Ее сердце бьется сильно и уверенно.
— Что ты имеешь в виду?
— Оно немного разбито, — невнятно произносит она.
— Я имел в виду физически. Оно... хлопает? — Блять. Hjärtklappning[27]. Как, черт возьми, это слово звучит по-английски? — Оно пропускает удары?
Она зевает.
— Нет.
Она извивается в моей руке, и я поглаживаю ее грудь так успокаивающе, как только могу.
— Ты понимаешь, что ты натворила? — спрашиваю я. — Ривен и Илай сходят с ума, черт возьми. Они думают, что ты мертва.
— Извини. — Ее лицо морщится. — Извини. Я не подумала об этом. Я н-н-не могла д-дышать там. Я просто...
— Убежала. — Я вряд ли могу осуждать ее за это. Черт возьми, когда мне разбили сердце, я полностью покинул цивилизацию. — Они думают, что это их вина.
Ее глаза расширяются.
— Боже. Надеюсь, они здесь не и-ищут меня?
Я качаю головой.
— Они в безопасности дома. Лезут на стенку.
Она хмурится.
— Почему ты пошел за мной? Ты мог погибнуть.
— Не все из нас слабаки ростом в сто пятьдесят сантиметров, которые не могут ходить по снегу. — Она смотрит вниз, ее глаза затенены. Она выглядит невероятно грустной.
— Я ч-чувствую, что скучала по тебе всю свою жизнь, — шепчет она.
— Мы не так давно познакомились, — тупо говорю я.
Она вздыхает.
— Я знаю. Я имею в виду, я чувствую, что чего-то внутри меня не хватало, но я не знала чего. И это ты. Это... все вы. — Ее рот опускается. — А теперь я все испортила.
Моя грудь горит. Я с трудом сглатываю.
— Нет. Нет. Ты ничего не испортила, милая. Ты не сделала ничего плохого.
Ее глаза мерцают. Она молчит очень, очень долго. Я практически вижу, как крутятся колесики в ее голове.
Я легонько встряхиваю ее.
— Продолжай говорить.
— Ты говорил с Ривеном?
— Да.
— Ох. — Она поджимает губы. — Значит ты... ты видел видео?
— Первые несколько секунд, — признаюсь я.
Она крепко зажмуривает глаза. Слезы катятся по ее щекам. Ее дыхание прерывается, когда она начинает плакать.
— Я н-не снимала его. Я не знала, что меня снимают.
Блять.
Я нежно укачиваю ее.
— Шшш. Шшш. Я знаю. Я заметил это. — Я не знаю, что сказать. Я таким не занимаюсь. Илай – тот, кто обнимается и нянчится с людьми. Ривен может успокоить их, когда им больно. Я же тот, кто причиняет им боль.
Но сейчас я здесь один. Так что я должен что-то сделать. Я притягиваю ее ближе к себе, и она прижимается к моей груди.
— Я ч-ч-чувствую себя отвратительной, — бормочет она.
— Ты не такая.
— Я знаю, что это не так. Но я это чувствую. Я чувствую себя... использованной. Как использованная салфетка. Как кучка мусора.
— Мне очень жаль.
Она качает головой, шмыгая носом.
— Спасибо. За то, что выключил его.
Я хмурюсь.
— Милая. Тут не за что говорить спасибо. — За какого парня она меня принимает?
Она слегка дрожит.
— Мне нравится, когда ты меня так называешь. — Она снова зевает. — Мне кажется, я пьяна. Но я ничего не пила.
— Оставайся в сознании. Я собираюсь приготовить тебе что-нибудь. — Она не должна заснуть, пока ее кожа не приобретет нормальный оттенок. Я роюсь в своем рюкзаке. Илай считает, что я параноик по поводу средств выживания. Слава Богу, это так. У нас достаточно еды, чтобы продержаться несколько дней. Неделя, если мы растянем ее. Однако я серьезно сомневаюсь, что мы пробудем здесь так долго. Штормы в этом районе, как правило, короткие и внезапные. Максимум на пару дней.
Я раскладываю фольгированные упаковки с обезвоженными продуктами.
— Говяжий фарш с перцем чили или тушеная говядина?
— А в чем разница?
— В одном из них есть фасоль.
Это вызывает у нее легкую улыбку.
— Мне без разницы.
Я растапливаю еще немного снега, затем высыпаю в банку пачку тушенки. Это дерьмо довольно отвратительно, но когда соленый, пикантный аромат наполняет палатку, у меня урчит в животе. Вдруг я понимаю, как голоден.
— Расскажи, — приказываю я, размешивая вилкой коричневую сочную кашу. — Расскажи мне о видео.
— Это необходимо?
Я поднимаю бровь.
— У тебя есть мысли получше?
Она колеблется, размышляя, потом вздыхает.
— Это мой бывший парень. Сэм. Он тайно записал нас, еще когда мы были вместе. Должно быть, он поставил свой телефон на книжную полку или что-то в этом роде.
Гнев вскипает во мне. В чем проблема этого парня? Интернет полон порно, охотно раздевающихся женщин, и ему нужно было, блять, обмануть Дэйзи, для секс-видео? Это отвратительно.
— Когда я попыталась порвать с ним, — продолжает она. — Он прислал мне файл. Сказал, что если я не останусь с ним, он выложит видео в Интернет. Я раскусила его блеф. Я не думала, что он действительно сделает это. Я не думала, что кто-то, кого я когда-то любила, может быть настолько злым. — Она дрожит. — Он шантажировал меня в течение нескольких месяцев, но, когда он понял, что я не собираюсь возвращаться, выложил видео в интернет, на кучу порно-сайтов, и озаглавил моим настоящим именем. — Она смотрит на меня сквозь ресницы. — Дженнифер Адамс.