Мои глаза расширяются.
— Медведь?
— Да, здесь бывает всякое. Медведи. Волки. Рыси. Лоси. Хотя в основном это лоси. Они напористы.
При упоминании лосей, я не могу удержаться от улыбки. И Илай, и Ривен так хорошо говорят по-английски, что легко забыть, что это не их родной язык.
— У него много проблем с туристами, — продолжает он. — Многие из них сбивают животных своими машинами. Или пытаются отправиться на охоту и не убивают животных должным образом. Просто оставляют их ранеными, бегать по лесу.
— Вот почему он был так зол на меня, — начинаю понимать я. — Я могла убить лося.
Он пожимает плечами.
— Он просто капризный мудак. Лоси все время ходят по дороге. По крайней мере, ты в него не попала. — Он присвистывает. — Это чертов кошмар. Ты будешь есть пирог с лосятиной неделями. — Он поворачивается ко мне. — Итак, что насчет тебя? Чем ты занимаешься?
— Я учитель, — говорю я, а затем мысленно даю себе пощечину. Я не должна была говорить ему этого. Если он выяснит, где я раньше работала, он сможет найти меня. А потом он найдет статьи в новостях обо мне, у меня будет куча неприятностей. Мое сердце начинает биться быстрее. Я заставляю себя сохранять спокойствие.
— Да? — он говорит небрежно. — Где преподаешь?
— Ну, знаешь. В школе.
Он улыбается.
— Я имел в виду, какой предмет ты преподаешь?
— О, ты про это?
Он пристально смотрит на меня. Я откусываю огромный кусок пюре, чтобы занять рот.
— Так ты преподаешь в средней школе? — спрашивает он через мгновение. — Или начальной?
Я пожимаю плечами.
— Я совмещаю.
— Сколько лет детям?
Я гоняю бруснику по тарелке.
— Все разного возраста, — беззаботно говорю я.
— Я не добьюсь от тебя более точной информации, не так ли?
— Правильно подмечено.
Он вздыхает.
— Достаточно справедливо. Как чувствует себя твоя шея? Обезболивающие действуют?
Я киваю, разворачивая его.
— Уже не так сильно болит. Тем не менее, все еще присутствует тупая боль.
— Знаешь. — Он кладет свои столовые приборы на стол. — Я опытный массажист.
Я поднимаю бровь.
— Серьезно?
— Ага. Получил лицензию в качестве подарка на годовщину для одной из наших бывших.
— Вау. — Это чертовски хороший подарок на годовщину. — Тогда ладно. — Я ставлю свою пустую тарелку. — Займись этим.
Он усмехается и устраивается позади меня, мягко перекидывая мои волосы через плечо.
— Господи, у тебя так много волос.
— Да, я.... подожди. — Я хмурюсь, прокручивая в голове то, что он только что сказал. — Ты сказал «нашей»?
— Ты о чем? — Он потирает руки друг о друга, согревая их.
— Ты сказал «одной из наших бывших». Что это значит?
Он напевает.
— Я этого не говорил. Это мой акцент.
— На самом деле у тебя не очень сильный акцент.
— Спасибо!
Прежде чем я успеваю задать еще какие-либо вопросы, он начинает массировать мои плечи, и все слова замирают у меня на губах. Я разеваю рот, как рыба, когда он растирает мои больные мышцы, снимая дневное напряжение. Это потрясающее ощущение.
Он хихикает.
— Что? Думала, я врал насчет своего опыта?
Я даже говорить не могу. Он продолжает немного работать над моими плечами, сжимая напряженные мышцы, затем погружает большие пальцы в жесткий узел на задней части моей шеи. Я ахаю.
Он немедленно останавливается.
— Слишком сильно?
— О, черт. Нет. Нет, нет, все превосходно, — лепечу я.
Он напевает и снова надавливает на мышцу, снимая напряжение. Я содрогаюсь всем телом.
— Вот так, — бормочу я. — Сильнее, пожалуйста. Блять.
Он хмурится.
— Детка, твои мышцы такие тугие. Должно быть, тебе действительно больно. — Он продолжает работать над узлом, пока мышца наконец не расслабляется, и я не превращаюсь в наполовину расплавленный комок под его руками.
Я вздыхаю.
— Ты волшебник.
— Мне уже говорили об этом. Хорошо. Позволь мне заняться другой стороной.
Я поднимаюсь, и он кладет руки на другое плечо.
— Знаешь, — небрежно говорит он, разминая мышцу. — Массаж сработал бы намного лучше, если бы ты сняла рубашку.
Мой рот приоткрывается. Я вскакиваю с дивана, отшатываясь назад.
— Боже мой! Ты просто пытаешься раздеть меня!
У него хватает изящества выглядеть застенчивым.
— Ривен попросил меня об этом. Он беспокоится, что ты скрываешь травму.
Ярость кипит в моей крови.
— Не смей делать это! Найди что-нибудь еще, на что можно подрочить!
Он выглядит озадаченным.
— Это не то, что я планировал...
Я прерываю его.
— Послушай меня. Я не хочу этого. Что с тобой не так? Не пытайся обманом заставить меня снять одежду! Если я говорю «нет», я говорю серьезно!
Он поднимает руки вверх.
— Слушай, мне жаль. Прости. Мы просто хотим знать, не пострадала ли ты. Это все.
— Я действительно выгляжу такой хрупкой? Ты бы стал вот так нависать над Коулом?
Он пожимает плечами.
— Мы знаем, с чем можем справиться. Но ты не отсюда. И ты такая маленькая. Мы не знаем, что ты можешь выдержать.
— Ну, это дерьмовое, мать его, поведение, — огрызаюсь я. — Не делай этого.
Он прикусывает губу. Рыжеватый локон падает ему на лицо.
— Мне жаль, — снова говорит он. — Невероятно сильно.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Внезапно до меня доходит, насколько я уязвима. Я застряла здесь, и мне не к кому обратиться за помощью. Волна паники, поднимается во мне и захлестывает меня.
— Я... у вас есть ванная?
— Нет. Обычно мы просто мочимся в снег. — Он неуверенно улыбается мне. Я тупо смотрю на него, и он вздыхает, вставая. — Я покажу.
Я попятилась назад.
— Нет. Оставайся на месте. Не ходи со мной.
Он тихо ругается и садится обратно.
— Тот коридор. — Он указывает. — Вторая дверь налево.
Я следую его указаниям и спотыкаясь в темном коридоре, практически падаю в ванную. Я запираю за собой дверь, опускаю сиденье унитаза и плюхаюсь на него, пытаясь успокоиться.
Нет никаких причин для паники. Ребята спасли меня от снежной бури, отнесли мой багаж, осмотрели и накормили. Они даже отбуксировали мою машину. Если бы они хотели причинить мне боль, они бы уже сделали это. Они достаточно сильны, чтобы заставить меня делать все, что они захотят, и у них было много возможностей для этого.
Мне нужно успокоиться.
Раздается легкий стук в дверь.
— Ты в порядке? — говорит Илай. — Пытаешься сбежать через окно? Защелка немного неудобная, ее приходится покачивать со стороны в сторону.
Я встаю, пошатываясь, и открываю дверь. Меня сразу же окутывает аппетитный аромат теплого сахара и корицы. Илай делает шаг назад, давая мне пространство, и предлагает мне тарелку.
— Я испек тебе булочку с корицей, в качестве извинений.
Я опускаю взгляд на выпечку. Выглядит восхитительно.
— Ты сделал это сам?
— Ладно. Я поставил его в микроволновку. Но я вложил в это все свое раскаяние. — Он одаривает меня обнадеживающей улыбкой. — Слушай, мне действительно жаль. Я не хотел тебя напугать. Я обещаю, что наши с Ривом намерения были благородными, но ты права, ситуация оказалась дерьмовой. — Он проводит рукой по волосам. — Если хочешь побыть одна, ты можешь провести ночь в моей комнате, а я займу диван, или... — Он хмурится. — Может быть... это тоже жутко? Хм. У нас есть свободная комната, я могу перетащить гостевую кровать, если ты не против подождать в гостиной? У нас не часто бывают гости, мы вроде как не готовы.