— Слушаюсь, — сказал Игнат.
Мы вышли из штаба вместе.
— Обратно пойдешь? — спросил я.
— Пойду немножко погодя. А сейчас на кухню сбегаю. Может, чего пожрать раздобуду.
Все в мире относительно, и особенно на войне. Когда сидишь на передовой, то все, что позади хоть на двести метров, уже тыл. Конечно, артиллеристам кажется, что там, где они, — это фронт, а уж позади них начинается полная житуха для штабных писарей, которые на кроватях спят и даже в баньке парятся.
Так я размышлял, шагая с передовой в штаб, куда меня вызвали. Оттого, что я увижу всех своих — майора Соколова, капитана Савельева, Вовку, бойцов из своего взвода, — от всего этого мне было радостно. Я прибавил шагу и даже насвистывал: «Сердце красавиц склонно к измене и к перемене, как ветер мая…»
По обеим сторонам дороги стояли кирпичные дома.
Ходи не пригибайся. Две девчонки-регулировщицы с красными флажками сидели на скамейке.
— Эй, лейтенант! — крикнула одна из них.
Я козырнул.
— Может, присядешь, «Сердце красавиц склонно к измене»?
— Тороплюсь! — сказал я.
— В тыл драпает! — крикнула девчонка. — Там, конечно, спокойнее.
Я зачем-то пощупал в кармане Галкино письмо. Вот приду в штаб, возьму карандаш, бумагу и напишу Галке ответ. Все напишу: как воюем, какие из себя фашисты, как наши снаряды уничтожают их. Расскажу о Вовке, о его любви к Нине. Попрошу Галку обязательно писать мне почаще.
В коридоре штаба полка я увидел зеркало. Наверное, из спальни его вытащили. Я глянул в него и удивился. Зеркало отражало человека, не похожего на меня. Ему, пожалуй, лет тридцать. Лицо, темное от грязи.
— Морщины подсчитываешь! — услышал я голос Соколова.
— Здравия желаю!
Майор обнял меня и внимательно посмотрел.
— Да, брат, война не курорт в Кисловодске. В бане-то когда мылся?
— Месяц назад.
— Пора бы, — сказал майор. — Да и постричься не мешает.
Майор провел рукой по моим волосам, и я почувствовал отцовскую ласку.
— Обвык на передовой-то? — спросил майор, когда мы шли в штаб дивизии.
— За неделю ко всему привыкнешь, — ответил я. — Недавно чуть не похоронили меня. Лег спать на земле. Прикрылся плащ-палаткой, а по соседству ход сообщения рыли. Землю на меня стали выкидывать. Снится, будто убили меня и хоронят. Лопаты звенят. Проснулся и не пойму ничего. Земля сверху придавила, Закричал. Пехота подошла, откопала.
— Сто лет теперь проживешь, — сказал майор, смеясь. — Старики так говорят…
«Зачем мне сто, — подумал я, — надоест». Я посмотрел на майора. И только сейчас заметил, как постарел он за это время. Под глазами набухли мешки, глубокие складки разбежались по щекам. Его мохнатые брови уже не торчали рьяно вверх. Глаза смотрели устало. Шел он не как раньше. Не пружинила его походка.
Штаб дивизии разместился в здании детского сада. Смешно и несолидно как-то.
Все собрались в большой комнате — столовой. У самого потолка в углу — маленькие разноцветные флажки, на стене портрет юного Ленина. Довоенный плакат: «На страже мира». Огромный, сильный красноармеец с винтовкой наперевес, а вдалеке хилые буржуи в цилиндрах на тонких ножках…
Я отыскал Вовку.
Вошел комдив Шатунов, и мы встали.
— Садитесь, товарищи командиры, — сказал комдив.
Когда стало тихо, он поднял на нас серые, широко расставленные глаза.
— Обстановка на фронтах нашей Родины пока что развивается не в нашу пользу, — сказал комдив. — После двухсот пятидесяти дней обороны наши войска оставили Севастополь.
Комдив помолчал, будто хотел почтить этим память тех, кто защищал Севастополь.
— Сейчас Гитлер поставил задачу захватить Воронеж. Но мы держимся на этом участке и будем держаться. В этом нам помогают гвардейские минометчики под командованием майора Соколова.
Вовка толкнул меня и показал взглядом на майора, который сидел неподалеку. Лицо майора не выдавало волнения. Только пальцы нервно постукивали по коленям.
— Новое реактивное оружие, которое привезли на фронт гвардейские минометчики, исключительно эффективно. За время их действия на нашем участке фронта уничтожено тридцать пять танков, более тысячи немецких солдат и двадцать пять орудий.
Комдив взял указку и подошел к большой карте, висевшей на стене. В центре карты Воронеж. На западе от него широкая голубая лента — Дон. На восточной стороне ленточкой пролегла река Воронеж.