— В последние дни гитлеровцы предпринимают атаки севернее и южнее Воронежа. — Указка прочертила на карте линии. — Но у нас есть предварительные сведения, что немцы стягивают войска в город, и возможно, они нанесут главный удар здесь, в городе. Капитан Черногряд сегодня ночью вернулся с немецкой стороны и привел офицера. Правда, он достался ему дорогой ценой. Нашему разведчику немец выбил зуб. — Комдив улыбнулся, и его строгое, начальственное лицо подобрело.
— Не совсем выбил, — хмуро сказал капитан Черногряд.
— Значит, он лбом ударил тебя в зубы? — продолжая улыбаться, спросил комдив.
— Мы ему кляп в рот вставляли, — капитан поднялся со своего места, — а он головой мотает, как баран. Попал в зубы случайно.
Все улыбались.
О храбрости Черногряда ходили легенды. И вдруг немец зуб ему выбил.
— Приведи немца во двор, — сказал комдив.
Черногряд пошел к выходу. Чем-то он напоминал матроса — широкие плечи, походка вразвалочку.
Чего только не рассказывали о Черногряде! Что его и пуля не берет, что немцы от него бегут, как от лешего. Недавно Черногряд со своими разведчиками взорвал немецкий блиндаж и похоронил там 40 гитлеровцев. Вокруг того блиндажа была специальная система сигнализации. Над землей в три ряда установлена тонкая проволока. Заденешь — всеобщая тревога. Капитан пролез через эту ограду и взорвал блиндаж.
Комдив проводил взглядом Черногряда. Еще некоторое время на его лице сохранялась добрая улыбка. Но потом он посмотрел на карту, и опять лицо стало строгим.
— Наша главная задача — не позволить врагу застать нас врасплох. Удар может последовать в любую минуту. Мы должны ответить ударом на удар.
Комдив произносил слова четко, по-военному.
Я не мог оторвать глаз от комдива.
Он воевал в Первой конной Буденного. На его груди орден Боевого Красного Знамени. Лихой он был наездник, шашкой беляков рубал. Да и сейчас во всем его облике чувствуется сила. Голова, конечно, уже седая, а выправка по-прежнему кавалерийская.
— Вопросы есть? — спросил комдив и окинул нас взглядом.
Мы молчали. Какие же вопросы, если все ясно.
— Поговорите с бойцами, объясните им обстановку и задачу. — Комдив опять окинул нас взглядом. Потом он обратился к майору Соколову: — Вы, товарищи минометчики, можете присутствовать на допросе немецкого офицера. Возможно, он назовет интересующие вас объекты в городе.
Все встали, с шумом отодвигая скамейки и стулья.
Из карманов вынуты папиросы и махорка. На лицах оживление. Может, конечно, Гитлер и силен, но под Воронежем он будет сосать лапу… Не прорвется!
Мы с Вовкой пошли вслед за майором во двор детского сада. За глухим забором стояли низенькие скамеечки, ярко раскрашенные избушки из сказок, качели и горки.
Комдив сел посредине двора на табуретке. На плечи накинута шинель. Опершись локтем о колено, он курил. За его спиной собрались командиры из штаба и дивизионные разведчики.
Черногряд привел офицера, встал неподалеку от него и отвернулся. Ох, как он ненавидит этого аккуратненького, подтянутого немчика с погонами на плечах! Офицер остановился посредине двора и нагло посмотрел на комдива. Но, видно, это не задело самолюбия командира дивизии. Во всем облике его — в том, как он сидел, в том, как наклонена его седая голова, — было спокойствие и уверенность.
— Ты спроси его, — обратился комдив к переводчику, — какие резервы они стянули в город?
— Вельхе резервен зинд ангекоммен?
— Найн, — развязно ответил немец, и мне показалось, что на его тонких, змеиных губах промелькнула улыбка.
— Ты спроси, — не оборачиваясь к переводчику, сказал комдив, — готовятся они к наступлению?
— Фюр вельхе штунде ист дер ангриф бештимт?
— Найн, — прежним тоном бросил фашист.
— Что он заладил свое «найн»? — сказал комдив и поднялся с табуретки. — Будет он говорить или нет?
— Найн! — крикнул немец, видимо поняв слова комдива. — Найн! — еще громче крикнул он. — Хайль Гитлер! Руссиш капут!
— Вот сволочь! — в сердцах произнес Черногряд.
— Повтори вопрос! — приказал комдив переводчику.
— Фюр вельхе штунде ист дер ангриф бештимт?
Немец стал быстро говорить что-то, глядя на всех нас ненавидящими глазами.
Переводчик молчал.
— Чего он лопочет? — спросил комдив.
— Говорит, что когда кончится война, то все мы будем рабами у них.
— Ты ему переведи, что мы его, собаку, расстреляем, если он не будет отвечать на вопросы. Ответит — сохраним жизнь и отправим в тыл.