— За такую булку я бы тоже согласился с синяком ходить, — сказал Негрито. — Подумаешь, синяк! Пройдет.
Армандо посмотрел на Негрито и улыбнулся:
— На твоей черной физиономии любой синяк поставить можно — все равно не видно!
— Правильно! — поддакнул Рафаэль.
Он вытащил из кармана мятую газету, разложил ее на тротуаре и старательно разгладил.
— Хе-хе! Смотрите! — через некоторое время вырвалось у Рафаэля. — Безработный сеньор Карни съел велосипед.
— Брось врать! — не поверил Армандо. — Велосипед железный!
— Тогда читайте сами! — Рафаэль с гордым видом отошел от газеты.
— Ты знаешь, Четырехглазый, что мы читать не умеем. — Армандо крепко взял Рафаэля за плечо. — А ну, читай!
— Ладно!
Рафаэль встал на колени перед газетой и начал медленно, по складам, читать:
— «Безработный Карни ел велосипед около года. Ежедневно он отпиливал от него два кусочка и проглатывал. Педали и покрышки он ел большими дозами. После того как велосипед был съеден, велосипедные компании использовали сеньора Карни для рекламы, заплатив ему несколько десятков тысяч долларов».
Рафаэль кончил читать, поправил очки и посмотрел на всех победоносным взглядом.
— Вот это да! — воскликнул Негрито. — Целый год велосипед ел, а потом еще деньги получил. А что, если и нам попробовать?..
— На чем ты будешь пробовать? — спросил Пепе. — Может, у тебя велосипед есть?
— Нет! — покачал головой Негрито.
— Тогда сиди и молчи!
— А Четырехглазый у нас все-таки счастливчик! — сказал Армандо.
— Разве у него велосипед есть? — Пепе испытующе посмотрел на Рафаэля.
— Велосипеда у него нет, но он читать умеет. Он может взять любую газету и прочитать все, что в ней написано. А мы не можем!
— Верно, — согласился Пепе.
— Рафаэль — ученый человек, — почтительно сказал Негрито. — Два года учился, а когда отец потерял работу, его ту-ту из школы. Платить было нечем…
— Это мы уже знаем! — остановил Пепе своего друга.
— Вот если бы меня пустили в школу и сказали: «Учись!» — вздохнул Армандо, — я бы учился и день и ночь. И потом сам стал учителем. И всех ребят, у которых нет денег, учил бы бесплатно. Ходил бы по улицам и искал ребят, таких, как мы. Подошел к ним и спросил: «Вы читать умеете?» Если бы они сказали «нет», я бы дал им бумагу, карандаши и учил бы их.
— А где бы ты деньги взял на бумагу и карандаши? — задал вопрос Рафаэль.
— Я бы получал в школе жалование и экономил на еде.
— Значит, ты один такой добрый, — не выдержал Пепе. — А почему нет таких учителей, которые бы бесплатно учили бедных?
— Потому, что им денег на бумагу и карандаши жалко, — ответил за всех Рафаэль.
— Правильно! — поддержал Пепе. — Я думаю, что люди добрыми бывают, когда у них денег нет. А как денежки заведутся, так они жадными становятся. Если бы я научился читать, я бы не стал учителем, а был бы шофером. Я бы перечитал все книжки о далеких странах, а потом сел бы в машину и поехал далеко-далеко. Отец говорил, что есть такая страна Россия, где вся земля покрыта белым мороженым. Его снегом называют.
— Врешь! — не поверил Негрито.
— По-честному говорю!
— Это мороженое есть можно?
— Конечно! Только оно не сладкое.
— Вот здорово там ребята живут. — Черные глаза Негрито расширились от восторга. — А мы даже одну порцию мороженого купить не можем.
— Ребята! — вдруг негромко сказал Армандо. — Из магазина выходит сеньора с покупками.
Все вскочили на ноги и бросились к женщине.
— Я, я отнесу! — закричали ребята наперебой.
Женщина выбрала самого высокого и сильного — Армандо.
— Отнесешь на улицу Сан-Хосе, шесть, там тебе заплатит служанка, — сказала женщина, передавая кульки.
— Подождите меня здесь, ребята! — весело крикнул Армандо и убежал.
Негрито и Рафаэль снова уселись на тротуаре.
— Адиос, амигос! (До свиданья, друзья!) — сказал им Пепе. — Мне пора домой.
Как закончился скучный вечер
Самым скучным временем своей жизни Пепе считал вечера, проведенные дома. Сегодня был такой вечер. Мать ушла, и Пепе должен нянчить младшую сестренку.
Когда мать уходила из дома, сестренка всегда принимались кричать, и никакие уговоры не могли остановить ее. Пепе бывало куда легче, когда плакал братишка Эрманито. Эрманито можно поколотить. Но сестренка совсем маленькая. Как быть? Пепе делал гримасы — страшные и смешные, паясничал перед сестренкой, плясал. Эрманито, глядя на Пепе, помирал со смеху, а сестренка все ревела и ревела.