— Идемте, эрты. Нужно поговорить. И после этого, я надеюсь, вы начнете осознавать, во что ввязались.
— То, что вы сегодня увидели, не должно выйти за пределы города, — устало произнес аму Нарин, когда мы поднялись в дом и устроились в просторной столовой. Кроме нас, если верить «прозрению», в здании осталось всего несколько женщин и трое малолетних детей в дальних покоях. — Формально запретить я вам ничего не могу. Вы все же подданные империи, а не полноправные жители Норна. И тем не менее я вынужден просить вас хранить молчание. Особенно в той его части, что касается нашего нового вожака.
— Почему он решил уйти вместо вас? — первой рискнула задать вопрос Ланка.
— Потому что держать в узде такую большую стаю — это огромная нагрузка. Магия ведьм одарила некоторых из нас этим даром, но разделила ответственность на три сильнейших рода. И это было мудро. Более того, жизненно необходимо. Почему? Очень просто. Скажите, эрта, сколько сил вы тратите на поддержание заклинаний? — обратился ко мне старый мрон.
Под его пронизывающим взглядом я непроизвольно поежилась.
— Вы имеете в виду простые заклинания или нечто более серьезное?
— У вас на левой руке находится необычное украшение, — не моргнув глазом, сообщил аму Нарин. — А внутри него скрывается еще более необычный обитатель. Кстати, он может уже не прятаться — мужчинам моего рода его защита не помеха.
— Ну и пожалуйста, — негромко фыркнул Норр, материализуясь над столом в виде темного облачка. — Я всего лишь не хотел нагнетать обстановку. А то вы, нелюди, бываете нервными, да еще и, по слухам, склонны принимать поспешные решения…
Старик остро на него взглянул.
— Поспешные решения мы перестали принимать примерно тысячу лет назад.
— Мда? — скептически хмыкнул призрак. — Похвально. Жаль только, что вы додумались до этого, лишь когда изменить стало ничего нельзя.
— Ты знаешь? — быстро спросил мрон, игнорируя наши недоумевающие взгляды.
Норр кивнул.
— Мы успели пообщаться с Вильгельмом.
— Значит, того… второго… ты тоже видел? — обронил еще более непонятную фразу старик.
— Ты, похоже, тоже. Поэтому и не переживаешь по поводу моего появления.
Аму Нарин, все еще пребывая в своих мыслях, замедленно кивнул.
— Некоторое время назад Вестник изволил нас навестить, и мы, можно сказать, пообщались, несмотря на прежние… хм… разногласия. Тогда же он дал нам исчерпывающую информацию насчет барьера. И вот с тех пор мы не подпускаем к нему жрецов ближе и дольше необходимого.
— Все верно: барьер признает только ведьмину кровь.
— Да. Но лишь в том случае, если она будет отдана добровольно. А мы, к сожалению, когда-то пролили ее насильно, и это навсегда закрыло смертным дорогу на ту сторону.
— Что на этот счет говорит сам Вильгельм?
— За тысячу лет барьер не открылся даже для него.
— Но он знает решение? — настойчиво переспросил Норр.
— Да, — спокойно кивнул аму Нарин и обвел нас троих выразительным взглядом. — Он считает, что ключ к проклятию — вы трое. Почему? Думаю, тут и так все прозрачно… Так вот, что касается заклинаний, — так же внезапно вернулся он к прерванной теме и снова быстро глянул в мою сторону. — Полагаю, эрта Корно хорошо знает, сколько усилий нужно приложить, чтобы взять под контроль какой-либо артефакт. Но артефакт, каким бы могущественным ни был, это всего лишь предмет. У него нет собственной воли, он не испытывает страха, злости и, пока есть подпитка, будет исправно выполнять приказы. С людьми… а уж тем более с оборотнями… все намного сложнее.
— Мастер Миррт контролирует их всех? — тихонько спросила я, машинально поглаживая присмиревшую кошку. Как ни странно, но ее присутствие меня успокаивало. Заставляло отвлечься от гнетущих мыслей и связанных с мастером Мирртом тревог. После его ухода сердце до сих пор было не на месте. Но мне очень хотелось думать… пусть даже и необоснованно… что пока спокойна химера, за ее хозяина тоже можно не волноваться.
— Это не контроль, — качнул головой старик. — Он сейчас — главная связующая сила стаи. Ее мысли роятся у него в голове. Он видит мир глазами сотен своих собратьев. Тех, что остались на земле. Тех, кто сражается рядом с ним в подземельях. И даже тех, кто остался в воздухе. Он слышит все, что слышат они. Осязает одновременно тысячи запахов. Совершает тысячи движений. Сражается. Отступает. Снова нападает. Он слышит биение множества сердец. Мои собратья для него — это дополнительные лапы, зубы, когти. Он ощущает их как себя самого и сражается с нежитью так, словно стая — это и есть он.