Алан смотрел, как она вслед за другими женщинами грациозно выплывает из комнаты, и сердце у него странно сжималось. Он нисколько не был в нее влюблен, это все осталось в далеком прошлом. Но сейчас она была для него видением любви, изящным и нежным образом. Оставшиеся за столом мужчины выглядели безжизненными, как деревянные истуканы. По приглашающему жесту хозяина Алан хмуро пересел поближе, не отказался от еще одной рюмки коньяка, но отклонил сигару, и так как курить хотелось, разжег вместо этого трубку.
Лорд Дарралд направил на него, как и давеча, сначала пристальный взгляд, а затем неспешную улыбку. Верно, считает меня молодым нахалом, подумал Алан. Ему было безразлично мнение лорда Дарралда. С тоской душевной он опять приготовился к разговорам «посвященных», «сугубо не для передачи», пересыпаемым сентиментальными прозвищами великих мира сего и «глобальными» секретами; приготовился выслушивать новости, которые появятся в завтрашних газетах и будущих воскресных передовицах. Сэр Томас Стэнфорд-Риверс, держа стакан в руке, отошел в сторонку для отдельного разговора с полковником Саутхемом и Джералдом. Ньюби куда-то исчез, может быть, побежал тактично шепнуть кое-что дамам (Алан наглядно представил себе его в этой роли). Дон Маркинч дергался и кашлял по другую руку от Алана. Так что он оказался зажат между великим человеком и одним из его главных подручных. Деваться было некуда.
— Слушайте-ка, Дон, — отрывисто проговорил лорд Дарралд, — этот молодой человек, он только что из армии, и даже не офицер. Ваше мнение?
— Я как раз собирался вам сказать, босс, — отозвался Маркинч. — Думаю, надо с ним потолковать. Новый угол зрения.
Дарралд кивнул и, посасывая сигару, опять окинул Алана быстрым взглядом. Затем последовала неспешная улыбка.
— Ну как, Стрит? Согласны нас просветить? У человека с вашим армейским опытом немало найдется что нам сообщить. И публике тоже, если ей это подойдет. Верно, Дон?
— У меня была та же самая мысль, — ответил Маркинч. — Послушайте, мистер Стрит, нас интересует, что они думают, о чем говорят, что хотят, все эти парни, которые сейчас возвращаются с войны.
Дарралд кивнул в подтверждение и улыбнулся еще раз.
— Давайте, не робейте, молодой человек. Мы вас слушаем. Лучшей публики не сыскать.
Алан колебался. Они думали, что он робеет. В некотором смысле так и было, но не в том, как понимали они. Просто в данную минуту, с данными людьми ему не хотелось разговаривать на эту тему. У них другие взгляды, другие пристрастия. Его подмывало ответить им коротко и грубо. Но он гость и должен соблюдать вежливость.
— Видите ли, это не так-то просто, — медленно начал он. — Большинство, если с ними поговорить, могут показаться равнодушными, даже циничными. Вроде им на все вообще наплевать, рады что домой вернулись, отделались от службы. И ничего им не надо, кроме спокойного житья на гражданке и жены с ребятишками или там невесты, — только и всего. Так они вам скажут. Но понимаете, они вообще редко говорят то, что думают и чувствуют. В большинстве, я не говорю — все.
Он замолчал и вопросительно посмотрел на того и на другого: есть вопросы?
— Дальше, — сказал лорд Дарралд. — Мы заинтересовались. Только покороче.
— Хорошо, — ответил он уже другим тоном. Хотят покороче, пожалуйста. Посмотрим, как им это понравится. — На самом деле эти парни ждут в глубине души чего-то необыкновенного, какой-то принципиально новой жизни. И когда увидят, что их ожидания не оправдались, тут-то и начнется потеха.
Как воспринял эти слова Маркинч, Алан не узнал, потому что смотрел на Дарралда, а Дарралд остался абсолютно невозмутимым.
— Какого рода потеха? — осведомился он.
— Не знаю, — раздраженно ответил Алан. — Этого никто не знает. Даже они сами. Они едва ли вообще отдают себе отчет в том, что ожидают чудесных перемен. Тем не менее это так.
— И надеются, что им преподнесут чудесные перемены на тарелочке? — съязвил Маркинч.
— Да, конечно, — ответил Алан. — Так им внушали, сулили. «Вы, ребята, воюйте, а мы здесь обеспечим остальное». Постоянный лейтмотив со времен Дюнкерка. Ну и вот, они свое дело сделали, отвоевались.
— Минуточку! — загорячился Маркинч. — Они что же, не понимают, в каком положении оказалась страна?
— Помолчите, Дон, — с чисто американской любезностью распорядился лорд Дарралд. — Всему свое время. Продолжайте, Стрит.
— Продолжать? Но я уже кончил. Я рассказал вам, что думаю.
— Вы еще ничего не рассказали.
— Тогда, значит, мне вам нечего рассказывать.
— Босс, — прохрипел Маркинч, который тоже любил показать себя американцем, — он чего-то недоговаривает.