— Хорошо, Константин Иванович, сейчас всё сделаем. А вы и вправду лекарь?
— Нет, я не лекарь. Так, нахватался вершков, — тут Костя ничуть не соврал, — и никому не говорите, как мы лечили отца. Часа через два всё станет ясно, но я думаю, поправится.
— Глашка! Глашка, где тебя носит, окаянная! — Анна Ефимовна с ходу занялась исполнением указаний доброго доктора, — истопи печь немедля, да соломой!
Примчалась та самая девка, Костя бросил на неё быстрый взгляд: молода, да пригожа, только лицо её портили несколько оспин. Начала суетиться, похоже, не зная, за что хвататься.
— Соломой печь протопи, — ещё раз пояснила Анна Ефимовна, — а где Ванятка?
— С гостями на заднем крыльце. Балуют оне его, сладостями кормят, а обеда не было ещё, — нажаловалась Глафира, не забыв стрельнуть на Костю глазами.
— А к обеду что готово? У нас гости, не видишь?
— Так я сейчас Фроську с Маруськой позову, быстро спроворим. А что за гости, барыня? — понизив голос, спросила Глашка, — иноземыя?
— Я тебе поговорю сейчас! А ну шевелись!
Девка улетела исполнять дела, видать, иногда Анна Ефимовна давала дворне прикурить. Но и Глашку понять можно, надо же немедля своим подружкам сообщить горячую новость, что к барам приехали иноземцы! Похоже, тайну прибытия соблюсти не удастся. И теперь вопрос легенды вставал ребром.
Костя прошёл через дом, к слову, невеликий, и вышел на заднее крыльцо. Саша и Слава сидели на лавках возле стола, вкопанного в землю, в небольшом палисаде, возле летней кухни. Они меланхолически смотрели на бродящих по двору кур. Рядом с ними толокся малец, похоже, сын хозяйки. Подбородок его измазан шоколадом, понятно, что добрые дяденьки угостили мальчишку. Костя с Анной подошли к ним.
— Мы чужие на этом празднике жизни, — сообщил Косте Саша.
Слава пробормотал, не отрывая взгляда от Анны: «Чистейшей прелести чистейший образец…». Она услышала эти слова и слегка зарделась.
— Анна Ефимовна, — обратился к ней Саша, — а Герасим-то куда делся?
— Он вам нужен? Он в поле пошёл. А вещи ваши покамест в телеге. Потом Глашка вам комнату покажет, куда сложить
Саша спросил:
— А можно я на сеновале буду спать?
Удивлению Анны не было предела:
— На сеновале? Отчего же нельзя. Раз вам так хочется, то конечно.
— Мне ничего не надо. У меня спальник есть, я в нем буду спать.
Тут из-за плеча хозяйки нарисовалась девка:
— Барыня, которого петушка велите ощипать?
Женщины удалились выбирать, кого сегодня съесть, а Костя сел на лавку и спросил мальца:
— Тебя как звать-величать?
— Иан Инисаич! — гордо ответил ребёнок.
— А! Иван Денисович! А ты чей? Мамкин или тятькин?
— Мамкин.
— А тятька где?
— Помел, у меня только дедка остался, и мамка. Дедка тоже помьёт сёдня.
— Не помрёт, — уверенно ответил ему Костя, — сходи-ка проведай его, может ему воды надо попить или ещё чего.
Костя вздохнул. Как-то не по-человечески всё это. Народ мрёт, а ребёнок об этом говорит спокойно.
Глашка прокралась вдоль забора, поймала молодого петуха и ловко свернула ему шею.
— Сань, ты что это на сеновал? — спросил Слава.
— Боюсь я. Клопы там, блохи в доме. Вши, может быть.
— Ну да, логично. Интересно, баня есть здесь? Или надо было в речке мыться?
— Потом узнаем. Вопрос другой, что нам с нашим инкогнитом делать? — спросил Костя у приятелей, — и как долго мы можем пользоваться гостеприимством хозяев.
— Я думаю, надо Анне сказать, — ответил Ярослав, — и у неё же узнать варианты. Мне она показалась женщиной практической, без истерик.
— А дед что скажет? Хозяин вроде он? Нынче с этим сурово. Поперёк батьки никто не пойдёт, — сказал Костя.
— Вот у Анны и узнаем. А деду ничего не скажем. Пока. Потом, может быть. Обнюхаемся, то да сё.
— Ты Саня? Твоё мнение?
— Я тоже, за.
— Тогда вопрос третий. Чем на жисть будем зарабатывать? Скоро зима, лето красное пропела, оглянуться не успела. Грешно на шее у хозяев сидеть. Мы сегодня чушь болтали, исключительно, мне сдаётся, от психологического шока, — продолжил заседание Константин.
Саша согласился.
— Точна-точна. Да ещё выпили чутка. Всё! Водку использовать только для экстраординарных случаев: крестины, свадьба, похороны. Медицина и подкуп должностных лиц. Больше никуда.
— Хорошо. Принимается. Славик, ноут когда включишь?
— Когда определимся, что там искать. Пять часов, это предел его работы. За это время надо найти что-то и переписать на бумагу. Кстати, бумаги тоже с гулькин хрен, авторучки всего три. А здесь, что бумага, что чернила — стоят нехилых денег. И писать придётся гусиными перьями, но это я так, на будущее. Так что первый архиважный вопрос — это создание устройства электроснабжения. Чтобы запустить на постоянку ноут.